Мистерия мести

«Интересно, он с одного рывка голову отрывает или с двух? Или он головы откусывает?»

Но дог посмотрел на меня привычно приветливо и даже улыбнулся по-собачьи, всем своим видом показывая, что разговоры о головах неуместны — мы ведь друзья. Точнее, разговоры станут уместны в том случае, если я попытаюсь сделать что-нибудь плохое его старому хозяину.

— Добрый вечер.

— Добрый, Юра, добрый… Я рад тебя видеть. Как расследование?

— Движется.

Стальевич вновь усадил меня под пальмой, однако на этот раз кресел оказалось три, и я понял, что вскоре к нам присоединится ещё один собеседник. Однако прежде мне пришлось пройти через необязательный разговор.

— Слышал, ты побывал в аварии?

— В небольшой.

Уточнять, откуда старенький владелец скромного магазина мог узнать об аварии, я не стал, а Стальевич воспринял отсутствие вопроса как должное.

— Не пострадал?

— Нет, как видите.

— А девушка твоя… — И он, специально переигрывая, изобразил проблемы с памятью: — Мира, кажется?

— Мира, — подтвердил я.

— Она тоже была в аварии?

— Нет.

— Приезжала тебя проведать?

— Мы давно не виделись.

Вот же странно: я прекрасно помнил те яркие эмоции, которые владели мною на нашем с Мирой первом и единственном свидании, но не испытывал никакого желания переживать их вновь. О Мире я вспоминал только тогда, когда видел на экране телефона метки пропущенных вызовов.

— Позавчера ты казался влюблённым.

— Вы сами говорили, Евгений Стальевич: дело молодое. Сегодня любишь, завтра забыл.

Старик улыбнулся, то ли показывая, что услышал, то ли каким-то своим мыслям, потрепал меня по руке и бодро сообщил:

— Ну да и бог с ней, Юра, разберётесь.

— Я тоже так думаю, Евгений Стальевич.

— А я хочу познакомить тебя с одним… человеком. — И повернул голову. — Беня, выйди к нам.

— Наконец-то! — В дверях задней комнаты лавки появился мужчина, наряженный в кричаще-розовый костюм, чёрную сорочку, голубой галстук и белые туфли. Дополняли наряд многочисленные перстни на пальцах и толстенная, со ствол сорок пятого кольта, золотая цепь. — Что за дешёвая постановка, Евзер?

— Рекомендую тебе Автохонта Полуэктовича Бенциева, — со вздохом произнёс Стальевич. — Для друзей — Беня или Бенций.

— Автохонт Полуэктович? — вытаращился я.

— У тебя проблемы с запоминанием простых имён? — осведомился тот.

Он был очень невысоким, полным, лысым, как электрический штепсель, но невероятно обаятельным. И даже презрительный вопрос в мой адрес он отпустил так, что я едва не рассмеялся.

— Беня управляет клубом «Переплетение», — мягко продолжил Стальевич. — Но ты уже наверняка знаешь об этом.

Автохонт Полуэктович шумно высморкался.

А я смотрел на него и думал, что точно знаю владельца фисташкового, в мелкие красные звёздочки «Хамме-ра», что вылез на тротуар аккурат возле «неПростых сувениров». Всё, что в этом колоссе не было фисташковым со звёздочками, было тонировано в чёрное. Или блестело от хрома. Или было резиновым.

— Я помню, Юра, у тебя были вопросы насчет «Переплетения», — улыбнулся Стальевич.

Не были — у меня есть серьёзные вопросы ко всем вам, но вряд ли я получу на них ответы. С другой стороны, птичка клюет по зёрнышку, и кто мне мешает начать знакомство с обаятельным Автохонтом расспросами о…

— Тина Мальцева.

— Появлялась не реже трёх раз в неделю, — тут же отозвался Беня.

— Рудольф Шарге?

— Заходил пару раз вместе с Тиной. Я помню парня только потому, что потом рыжие качки его по всему городу искали.

— Тине нравились молодые мальчики?

Автохонт Полуэктович выразительно посмотрел на Стальевича: мол, что за придурка ты привёл, — после чего постучал себя по лбу и соблаговолил ответить:

— Ей давно за тридцать, чел, естественно, ей нравились молодые мальчики. А Мальцеву, чтобы потушить огонь Тины, нужно было сожрать таблетку виагры величиной с луну.

Кто-кто, а директор меня сейчас вообще не интересовал.

— Тину связывали с исчезновением Рудольфа?

— Нет, конечно, она ведь сексуальная ведьма, а в городе тогда было полно…

— Луминаров, — закончил я.

Стальевич и Полуэктович переглянулись и одновременно поморщились.

— Ржавый, — сказал Стальевич.

— Не сомневаюсь, — кивнул Полуэктович. — Трепло раскачанное.

— Ты тоже хорош.

— Ты сам просил говорить.

— И думать при этом.

— Ты вечно всем недоволен.

— Высказался?

— Высказался.

Они повернулись ко мне, и Автохонт Полуэктович не совсем понятно закончил:

— Тина, в принципе, по другой части, к тому же никто в здравом уме не станет нападать на чуда просто так. Она не дура и понимает, как расплатится Орден.

— Беня! — рявкнул Стальевич.

— Что такого? — растерялся Полуэктович.

— Какой Орден? — тихо спросил я.

— Идиот, — негромко произнёс Стальевич.

— Сам всё запутал. — Автохонт Полуэктович демонстративно посмотрел на часы. — И вообще, мне пора. Вот тебе, чел, на память, копай дальше.

Он сунул мне в руку сложенный пополам лист бумаги, поднялся и вышел из лавки. Через несколько секунд на улице зашумело.

Я же развернул подарок и увидел очередную, распечатанную на цветном принтере фотографию. Только на этот раз прекрасного, профессионального качества. Несколько секунд я бездумно смотрел на неё, затем поднял взгляд на Стальевича и поинтересовался:

— Вы мне что-нибудь объясните?

— Нет. — Старик развёл руками. — Извини, Юра, не могу.

Гамлет фыркнул и тяжело вздохнул.

— Хочешь меня прогнать?

Прогнать?! Да как могла она подумать?! Ни за что и никогда! Как можно всерьёз об этом говорить? Как можно хотеть расстаться со столь прекрасной женщиной? Она — чудо! Она — совершенство! Она — моя сладкая колдунья!

— Люби меня…

Джина рассмеялась самым дивным на свете смехом, нежные колокольчики с лёгкой хрипотцой, сводящие с ума и вызывающие настолько острое желание, что ему позавидовал бы и клинок дамасской стали.

Я целовал её губы, шею, округлые плечи и полные груди. Я, словно младенец, ловил их ртом, облизывал и нежно покусывал. Я гладил её бёдра и ягодицы, груди и снова бёдра. Я мечтал поглотить мою любовь или раствориться в ней, я мечтал стать с моей Джиной единым целым — так должна была выглядеть нирвана.

— Я хочу, чтобы ты всегда была со мной.

— Повтори.

— Я хочу, чтобы ты всегда была со мной.

Любой её каприз — закон, любое её требование — закон, она говорит, а я захожусь в экстазе от самого этого факта: она говорит со мной! Мы рядом — и я счастлив. Она приказывает — сбылась моя мечта. Она позволяет прикасаться к себе — я в раю.

— Шепчи мне…

— Ты самая прекрасная.

— Ещё!

— Ты — моя богиня.

Я — раб моей Джины. Я счастлив.

Она соскальзывает с меня и ложится на спину. Её дыхание прерывисто, на груди капельки пота, а бёдра призывно разведены, открывая путь к прекраснейшей розе. К жаркой розе, дышащей влагой и страстью.

— Целуй меня.

Я принимаю новую игру с радостью и восторгом. Я с вожделением целую маленькие пальчики на маленькой ножке моей богини — каждый в отдельности и все сразу. Я позволяю себе скользнуть чуть выше, ласкаю икры, колени, нежно прикасаюсь к бёдрам, но тут же возвращаюсь. Я — хороший раб, я знаю, что нужно делать.

Моя богиня довольна.

— Джина…

— Войди в меня.

Господи, да за такое позволение я бы убил кого угодно!

— Богиня…

Я мягко, очень мягко и очень неспешно проникаю в прекраснейшую розу Вселенной. Внутри богини не очень много места, я не помещаюсь полностью, но ей нравится, что я растягиваю её, доставляя наслаждение и боль.

— Джина…

Она поднимается, и мы уже сидим, слившиеся в одно целое в жарких объятиях. Моя мечта сбылась — я в богине, а она во мне. Я постиг главное чудо Вселенной. Она ритмично движется, постепенно ускоряя движения, а я улетаю…

— Джина…

Мы пробыли в нирване вечность.