Мистерия мести

Вряд ли тактическое отступление одного из кланов могло остаться для кого-то незамеченным, но следовать примеру Гангрел было поздно. В напряжённой тишине раздался скрежет чьих-то зубов — и масаны рванулись вперёд с такой силой, будто до того их сдерживали невидимые цепи.

Отчасти Магнусу повезло, что его противниками оказались деятельные натуры, привыкшие идти напролом и об искусстве боя имевшие крайне смутное представление, хотя другой публики в маленьком трактире и не ожидалось; отчасти сыграла свою роль малочисленность посетителей, которых осталось не больше десятка; но решающим фактором в исходе потасовки было то, о чём противники, похоже, забыли — истинный кардинал, даже отверженный, остаётся владельцем Амулета.

В пылу боя кто-то из масанов зацепил тонкую ткань рубашки, из-под рукава которой выскальзывал чёрный цветок, и она с треском поддалась, в мгновение ока обнажив покрытый множеством шрамов разной степени давности и довольно свежих царапин торс, а вместе с ним и шипованный блестящий стебель, многократно обвивающий предплечье и плечо своего обладателя. Мало кому из присутствующих выпадало увидеть артефакт в такой непосредственной близости, но сейчас любоваться им не было времени. А зря, ведь посмотреть было на что — шипы и стебель переплетались, пронзая кожу масана, бок и плоть под рёбрами — будто артефакт был не надет на руку, а плотно сросся со своим хозяином, оккупировав изрядную часть неожиданно крепкого тела.

Внезапно стебель Розы заструился, словно до этого лишь притворялся металлическим, шипы закопошились, в очередной раз нарушая целостность кожного покрова кардинала, и длинный побег, как щупальце, выскользнувший из клубка себе подобных, свитого на плече масана, молниеносно пронзил не в меру ретивого Бруджа, сумевшего подобраться к кардиналу слишком близко, и одновременно с этим выпустил шипы, удивительно напоминающие иглы…

Сила Амулета Крови оказалась для многих непреодолимым испытанием — впрочем, самому молодому из Малкавиан и какому-то Бруджа вместе с ним удалось бежать. Сквозь пелену яростного азарта, застилавшую сознание, Магнус с некоторым сожалением подумал, что ещё не так давно ни один Малкавиан не смог бы даже допустить мысли о том, чтобы выступить против своего кардинала. Но времена меняются.

Когда всё стихло и воцарившуюся тишину нарушал лишь размеренный шум маятника часов, кардинал с упоением потянул носом воздух, впитывая густой запах свежей крови и вместе с ним тонкий аромат, вплетавшийся в общий фон. Запах той, к кому Роза привела его сюда.

— Выходи. дитя. — Эти слова дались Магнусу с трудом, речь его в этот момент в значительной мере напоминала рычание.

Она пряталась за дверцей, ведущей в винный погреб. Сквозь широкие щели в грубо сколоченной преграде Малкавиан видел отсветы крупных белых локонов, рассыпанных по плечам.

Масана замерла в ожидании ужасного. От неё пахло страхом, молодостью, свежестью, чистотой… Пахло вкусно.

Низкая дверь запала внутрь. То ли смирившись с неизбежным, то ли поддавшись гипнотическим чарам кардинала, молодая служанка шагнула в зал и подняла глаза.

Магнус погладил её по щеке, позволяя хищному стеблю скользнуть по ладони, чтобы неспешно и неотвратно обвить шею жертвы. Девушка закрыла глаза, позволяя кардиналу завладеть её губами, слиться в трепетном поцелуе… И кровь юной масаны наполнила чёрные лепестки багряным, плавно переходящим в алый, всё ярче и ярче, пока холодный камень не погас снова, а Магнус не выпустил безвольное тело жертвы со стоном — сколько бы он ни испытывал это потрясающее чувство, всякий раз оно опьяняло сильнее, чем алкоголь, боевой пыл или влюблённость. И противиться ему казалось бунтом против собственной природы.

— Всё для тебя, ma chere.

II

Вечернее пробуждение было тяжёлым и сумбурным, как обычно. Тело переполняла свежая кровь и энергия, но на душе (если считать, что она у масанов, конечно, есть) было паршиво.

Привычным судорожным движением Магнус потянулся к Розе, будто проверяя, на месте ли она. И тут же беззвучно рассмеялся собственной глупости — вряд ли он смог бы расстаться с Амулетом, даже если бы захотел. Кстати, иногда ему действительно казалось, что хотел, но кардинал уже несколько лет не был уверен ни в чём.

Впрочем, образ светловолосой масаны, всплывающий из глубин памяти, которая заботливо затемнила множество подобных лиц, понемногу уступал место волнующему предвкушению ночи.

Это был один из тех вечеров, ради которых Магнус оставался в Венеции, рискуя жизнью и Амулетом Крови. Один из вечеров, ради которых он продолжал мелькать в человском так называемом свете, рискуя выдать себя собратьям. Вечеров, наполнявших потерянную и хаотичную жизнь кардинала смыслом.

Балы, которые каждую седьмую ночь устраивала одна из семей с громкой фамилией, славились роскошью и имели большой успех. Неиссякающий поток гостей, постоянных и новых, играл кардиналу на руку — в толпе было проще затеряться, хотя это не мешало ему всегда безошибочно находить её.

В этот вечер она обнаружилась в окружении юных прелестниц из богатых семей. Они щебетали с ней о чём-то, или по крайней мере пытались, хотя Магнус знал, что это не в её манере. Кардинал увидел её со спины, но сразу понял, что ошибиться не мог.

В кругу человских девиц она выделялась не столько светлой кожей, сколько осанкой. Ни собранные в изящную причёску мелкие кудри смоляного цвета, ни переливающееся складками платье с глубоким вырезом не могли скрыть тренированного воина. Магнус видел настороженность в изгибе лопаток и скрытую силу в небрежном жесте, которым тонкие пальцы держали бокал, но находил в них не опасность, а удивительную притягательность.

— Доброй ночи, синьорина.

Девушка обернулась. Чёрная бархатная полумаска с хищным клювом оставляла на виду лишь глаза и подбородок, но этого было достаточно, чтобы удостовериться: масан не обознался. Судя по улыбке, в которой растянулись карминные губы, кардинал был также узнан под маской.

Бланка Робене протянула Магнусу руку для поцелуя, отвечая на приветствие и соблюдая обычай. Её кожа была прохладной и пахла дождём и пионами.

— Позволите пригласить вас на танец?

— Разумеется, синьор.

Когда они заняли исходные позиции, чуть склонившись друг к другу, словно куклы в часах на ратуше, в глазах обоих отражалось удовольствие от этой игры на публику, от владения общей тайной, искреннее упоение ею.

Когда же зазвучала музыка, невольно дополняемая шелестом юбок роскошно одетых дам, и эта пара, как все остальные, влилась в общий поток танца, повторяя вместе со всеми несложные ритуальные движения, время для них пошло в обычном ритме.

Магнус наслаждался той непринуждённой лёгкостью, с которой двигалась его партнёрша. Он в который раз поймал себя на мысли о том, что она одинаково хороша и в танце, и на поле боя. Именно эта мысль пришла ему в голову, когда он впервые увидел её во второй ипостаси.

Но не сразу. В первую секунду, увидев девушку в тёмном колете и широкополой шляпе, Магнус почти принял её за юношу, но приятные округлости бёдер не заметить было трудно. Впрочем, такие детали он тоже смог разглядеть лишь какое-то время спустя, а в первую секунду, почувствовав остриё клинка, опасно упирающееся в основание затылка, кардинал познакомился лишь с едва уловимым запахом дождя и пионов и голосом, угрожающе предупредившем на испанском:

— Я знаю, кто ты.

По источнику звука масан определил, что напавший заметно ниже его, а потому, скорее всего, и уступает в комплекции, хотя способность подкрасться незаметно кардинал оценил.

— Тогда тебе следует знать и то, что ты умрёшь раньше, чем исполнишь задуманное, и мне для этого не потребуется даже поднять руки, — ответил он на том же языке.

— Сомнительно.

Незнакомец обошёл Магнуса по дуге, оказавшись незнакомкой, но также продолжая направлять остриё клинка ему в горло. Кардинал безумного клана был уверен в своей безопасности, но не двигался с места, в первую очередь из любопытства. Его заинтересовал не только внешний вид масаны с горящими глазами, но и её оружие.