Упрямец Керабан

— Конечно, господин ван Миттен, — ответил Ахмет, — но сейчас не место и не время спорить.

— Лоханка! — повторял сквозь зубы упрямый герой.

При этом он останавливался, чтобы посмотреть в лицо своему другу, который не осмеливался больше защищать Голландию, территорию которой господин Керабан угрожал утопить в волнах Понта Эвксинского.

В течение последующего часа сила урагана продолжала возрастать. Очень обеспокоенные смотрители маяка время от времени выходили из домика через заднюю дверь, чтобы понаблюдать за деревянным пилоном, на конце которого раскачивался фонарь. Их гости, разбитые усталостью, снова легли на скамейки и пытались заснуть хоть ненадолго, но усилия их были тщетны.

Внезапно к двум часам утра хозяева и слуги были сброшены со своих мест. Окна, навесы которых оказались вырваны, разлетелись вдребезги. Затем наступило короткое затишье, после которого вдали прозвучал пушечный выстрел.

Глава четвертая,

в которой все происходит посреди ударов грома и вспышек молнии.

Все подскочили, устремились к зияющим окнам и стали смотреть на море, волны которого обрушивали на дом тучи брызг. Была глубокая темнота, и ничего нельзя было бы увидеть даже в нескольких шагах, если бы время от времени яркие разряды молнии не освещали горизонт. В один из таких моментов Ахмет указал на движущуюся точку, которая то появлялась, то исчезала на морском просторе.

— Неужели это корабль? — воскликнул он.

— И если это корабль, то не с него ли выстрелили из пушки? — прибавил Керабан.

— Я поднимусь на галерею маяка, — сказал один из смотрителей, направляясь к внутренней лестнице в углу помещения.

— Я пойду с вами, — сказал Ахмет.

Тем временем господин Керабан, ван Миттен, Бруно, Низиб и второй смотритель, несмотря на порывы ветра и водяные брызги, не отходили от разбитых окон.

Ахмет и его спутник быстро добрались до платформы. Находясь на уровне крыши, она служила основанием для пилона. Оттуда, в промежутке между балками, начиналась сквозная лестница, шестидесятая ступень которой соединялась с верхней частью маяка. Той самой, где был установлен осветительный аппарат — фонарь, заключенный в рефлектор.

Буря бушевала вовсю, и восхождение по лестнице было крайне затруднено. Прочные подпорки пилона раскачивались на своем основании. Временами Ахмет чувствовал себя так сильно прижатым к перилам лестницы, что начинал опасаться: сможет ли от них оторваться. Но, пользуясь моментами короткого затишья, он все же преодолевал еще две-три ступени. Наконец, следуя за испытывавшим такие же трудности смотрителем, молодой турок смог добраться до верхней галереи.

Оттуда открывался волнующий вид. Чудовищные волны, разбивающиеся о скалы; ливень брызг, разлетающихся в свете фонаря маяка; горы воды, сталкивающиеся в открытом море; их верхушки находили еще достаточно рассеянного в атмосфере света, чтобы явить свои белесые гребни; черное небо, обремененное низкими облаками, несущимися с огромной скоростью; в интервалах иногда можно было увидеть еще более высокие и густые скопления паров, из которых вылетали длинные синеватые молнии — безмолвная и бледная иллюминация, отражение какой-то более далекой грозы.

Ахмет и служитель уцепились за опору верхней галереи. Они смотрели вправо и влево от платформы, ища уже виденную мельком движущуюся точку или вспышку пушечного выстрела, которая обозначила бы его нахождение. Они не разговаривали, так как все равно не смогли бы услышать друг друга. Перед их глазами разворачивался достаточно широкий сектор обзора. Свет фонаря бросал на много миль перед ними светящийся пучок.

Но что, если фонарь неожиданно погаснет? Моментами порыв ветра добирался до огня, который сникал и терял почти всю яркость. А тут еще морские птицы, обезумевшие от шторма, устремлялись на аппарат подобно огромным насекомым, привлеченным лампой, и разбивали себе головы о защищавшую его железную решетку. Множество оглушительных криков добавлялось к грохоту бури. Неистовство ветра было столь сильно, что верхняя часть пилона колебалась со страшной амплитудой[271]. В этом, впрочем, нет ничего удивительного: иногда башни европейских маяков испытывают такие колебания, что гири их часов перепутываются и перестают действовать. К тому же здешний большой деревянный каркас не обладает прочностью каменного. Будь сейчас здесь господин Керабан, которого даже волны Босфора могли сделать больным, наверняка он почувствовал бы все симптомы настоящей морской болезни.

Ахмет и смотритель старались во время вспышек молнии отыскать мелькнувшую было движущуюся точку. Тщетно! Неужели, если это впрямь судно, оно уже утонуло?

Внезапно Ахмет указал на горизонт. Зрение не подвело его: он первым заметил чудовищные световые столбы, которые только что появились на поверхности моря и протянулись до самых облаков.

Две колонны везикулярной формы[272], газообразные наверху и жидкие внизу, соединились друг с другом коническим мостом. Вращаясь с непостижимой быстротой, они открыли обширную выемку, в которую ворвался ветер. Перемещаясь, колонны взвихривали воду на своем пути. Во время затиший слышался резкий свист такой силы, что он должен был распространяться на огромное расстояние. Стремительные зигзагообразные взблески высвечивали огромные верхушки этих двух колонн, терявшиеся в тучах.

Два морских смерча! Всегда есть основания бояться этих феноменов. Причина возникновения их до сих пор хорошенько не выяснена.

Вдруг на небольшом расстоянии от одного из смерчей раздался глухой взрыв, которому предшествовала световая вспышка.

— На этот раз — пушечный выстрел! — закричал Ахмет.

Смотритель тут же сосредоточил на этой точке все внимание.

— Да! Там… там… — сказал он.

При свете молнии Ахмет заметил судно среднего тоннажа, боровшееся со штормом. Это была сильно поврежденная тартана, парус которой разорвало в клочья. Она неотвратимо неслась к берегу. Гибель была неизбежна: прямо перед ней по ветру высились скалы, а с другой стороны к тартане приближались два смерча. Будет ли она разбита на куски или утонет — вопрос мгновений!

Тем не менее корабль боролся со стихией. Если бы ему удалось избежать притяжения смерчей, то, возможно, какое-нибудь течение донесло бы его до порта. При ветре, дующем к берегу, даже без паруса тартана имела шанс войти в порт — ведь огонь на маяке не гас. Это была последняя надежда.

Поэтому на тартане решили оборониться от ближайшего из смерчей, угрожавшего увлечь судно в свою воронку. Отсюда и эти пушечные выстрелы: нужно было разорвать крутящуюся колонну, пробив ее снарядами. Это удалось, но не полностью. Ядро пронзило смерч на треть высоты, его части разделились и продолжали нестись в пространстве, как два обрубка какого-то фантастического животного. Затем они снова соединились и возобновили вращательное движение, втягивая по пути воздух и воду.

Было три часа ночи. Тартана по-прежнему дрейфовала к порту. В этот момент порыв урагана сотряс пилон до самого основания. Ахмет и смотритель стали опасаться, что его вырвет из земли. Балки трещали и угрожали оторваться от распорок, соединявших их с каркасом. Нужно было спуститься как можно быстрее и искать убежища в доме.

Ахмет и его сотоварищ так и поступили. Но удалось это не без труда, так как лестница сильно прогибалась под их ногами. Наконец спуск закончился, и они оказались на первых ступенях, от которых шел вход внутрь зала.

— Ну? — спросил Керабан.

— Это судно, — ответил Ахмет.

— Оно погибает?..

— Да, — ответил смотритель. — Разве что ему удастся войти прямо в акваторию порта.

— А это возможно?..

— Да, если капитан знает этот фарватер и огонь укажет ему направление.

— Можно чем-нибудь помочь?

— Нет!

Внезапно огромная молния вспыхнула над самым домиком. Тут же раздался удар грома. Керабан и его спутники были как бы парализованы электрическим шоком. Просто чудом они не были поражены на месте. Раздался страшный грохот. Какая-то тяжелая масса упала на крышу, сразу же обрушившуюся. Через образовавшееся широкое отверстие ворвался вихрь и разворотил все внутри помещения, деревянные стены которого повалились с такой легкостью, словно это был карточный домик. По невероятному счастью, никто из находившихся внутри не был ранен. Сорванная крыша соскользнула вправо, в то время как люди находились в левом углу возле двери.