Упрямец Керабан

— О, нам не нужно столько! — ответила девушка.

— Нужно, нужно… милая хозяйка! — закричала Неджеб.

— И если я так хочу, да… я так хочу… — прибавил господин Керабан. — Разве моя маленькая Амазия решится мне противоречить?

— О, господин Керабан!

— Ну, — сказал дядюшка, поднимая свой стакан, — за счастье этих молодых людей, вполне заслуживающих быть счастливыми!

— За господина Ахмета!.. За молодую Амазию! — с радостью повторили в один голос все присутствующие.

— И за союз, — добавил Керабан, — да… за союз Курдистана и Голландии!

После этого тоста, произнесенного веселым голосом, перед всеми руками, тянувшимися к нему, господин ван Миттен вынужден был волей-неволей благодарно поклониться и выпить за собственное счастье.

Наконец примитивная, но веселая трапеза закончилась. Еще несколько часов отдыха — и можно будет закончить путешествие, не особенно устав при этом.

— Идемте спать до завтра, — распорядился Керабан. — Я поручаю проводнику разбудить нас всех, когда наступит время.

— Хорошо, господин Керабан, — отозвался проводник, — а сейчас, может быть, мне стоит пойти и подменить вашего слугу Низиба по охране упряжки?

— Нет, останьтесь, — живо сказал Ахмет. — Низиб вполне на своем месте, и я предпочитаю, чтобы вы остались здесь. Мы будем сторожить вместе.

— Сторожить? — переспросил проводник, плохо скрывая недовольство. — Нет ни малейшей опасности в этом отдаленном уголке Анатолии.

— Возможно, — сказал Ахмет, — но лишняя предосторожность не повредит… Я сам заменю Низиба у лошадей. Так что оставайтесь.

— Как вам угодно, господин Ахмет, — ответил проводник. — Давайте тогда подготовим пещеру, чтобы было удобнее ночевать в ней.

— Давайте, — согласился Ахмет. — И если не возражает господин ван Миттен, Бруно вам поможет.

— Иди, Бруно, иди, — приказал голландец.

Проводник и Бруно вошли в пещеру, неся с собой разные постельные принадлежности, плащи и кафтаны.

Пока заканчивались последние приготовления, Амазия подошла к Ахмету, взяла его за руку и сказала:

— Итак, милый Ахмет, вы опять собираетесь провести всю ночь без отдыха?

— Да, — ответил молодой человек, не желая обнаруживать свое беспокойство. — Разве я не обязан оберегать всех, кто мне дорог?

— Но это в последний раз?

— В последний! Завтра все тяготы путешествия закончатся.

— Завтра, — повторила Амазия, поднимая на молодого человека свои прекрасные глаза, — это «завтра», которое, казалось, никогда не наступит.

— И которое теперь будет длиться вечно! — сказал Ахмет.

— Вечно, — прошептала девушка.

Благородная Сарабул тоже взяла своего жениха за руку и, вздохнув, сказала, указывая на Амазию и Ахмета:

— Посмотрите на них, посмотрите на них обоих.

— На кого? — спросил голландец, чьи мысли были далеки от каких-либо сентиментальностей.

— На кого? — едко ухмыльнулась Сарабул. — Да на этих молодых помолвленных. Я нахожу вас чересчур сдержанным.

— Вы знаете голландцев? — ответил ван Миттен. — Голландия — страна плотин[342]! Они там повсюду[343].

— А в Курдистане нет плотин! — вскричала благородная Сарабул, задетая такой холодностью.

— Да, нет! — подтвердил господин Янар, сжав руку бедного зятя так, что раздавил ее в своих живых тисках.

— К счастью, — не удержался Керабан, — завтра наш друг ван Миттен будет свободен.

Затем, повернувшись к своим спутникам, он сказал:

— Ну, комната, наверное, уже готова. Комната друзей, в которой хватит места для всех. Вот уже одиннадцать часов. Луна взошла. Пошли спать.

— Пошли, Неджеб, — позвала Амазия молодую цыганку.

— Следую за вами, дорогая хозяйка!

— Спокойной ночи, Ахмет!

— До завтра, милая Амазия, до завтра, — поклонился Ахмет, провожая девушку до входа в пещеру.

— Вы идете за мной, господин ван Миттен? — спросила Сарабул голосом, в котором не было ничего приветливого.

— Конечно, — отозвался голландец. — Однако, если нужно, я мог бы составить компанию моему юному другу Ахмету.

— Что? — сурово воскликнула курдчанка.

— Что? — повторил господин Янар.

— Я говорю, — ответил ван Миттен, — я говорю, милая Сарабул, что долг обязывает меня сторожить вас… и что…

— Хорошо! Вы будете сторожить… но там!

И она указала рукой на пещеру, в то время как Янар толкал зятя в плечо, говоря:

— Есть одна вещь, о которой вы, господин ван Миттен, несомненно не догадываетесь.

— Вещь, о которой я не догадываюсь, господин Янар?.. И что же это?

— То, что, женясь на моей сестре, вы оказались на вулкане!

Под воздействием мощной руки, толкнувшей его, ван Миттен влетел в пещеру, в которую уже вошла невеста. Гуда за ним тотчас же последовал господин Янар.

Когда, в свою очередь, в пещеру вздумал проникнуть и Керабан, Ахмет удержал его, говоря:

— Одно слово, дядя.

— Только одно, Ахмет! — ответил Керабан. — Я устал и хочу спать.

— Хорошо, но я прошу вас выслушать меня.

— Что ты хочешь сказать?

— Вы знаете, в каком месте мы находимся?

— Да… в ущелье «Теснины Нерисы».

— На каком расстоянии от Скутари?

— Едва в пяти или шести лье.

— Кто вам это сказал?

— Ну… наш проводник.

— А вы доверяете этому человеку?

— А почему бы и нет?

— Потому что его повадки, за которыми я наблюдаю уже несколько дней, становятся все более и более подозрительными. Разве вы его знаете, дядя? Нет! В Трапезунде он просто пришел и предложил провести нас до Босфора. Вы приняли его услуги, даже не зная, кто он такой! Мы отправились под его руководством…

— Ну, Ахмет, мне кажется, что он достаточно доказал, что знает дороги Анатолии.

— Несомненно, дядюшка.

— Тебе хочется спорить, племянник? — спросил господин Керабан, чей лоб уже начал морщиться.

— Нет, дядюшка, нет. И прошу не усматривать никакого намерения причинить вам неприятность… Но что вы хотите! Я неспокоен и боюсь за тех, кого люблю.

Волнение Ахмета было столь заметно, что дядя не мог остаться равнодушным.

— Ахмет, дитя мое, что с тобой? — продолжал он. — Откуда эти опасения в момент, когда все наши испытания вот-вот кончатся? Могу признаться тебе… но только тебе одному, что, предпринимая эту безумную поездку, я совершил необдуманный поступок. Соглашусь также, что, если бы не мое упрямство, заставившее тебя покинуть Одессу, то, вероятно, похищение Амазии не состоялось бы… Да! Во всем этом моя вина! Но вот мы почти уже закончили путешествие. Твоя свадьба не будет отложена ни на один день. Завтра мы будем в Скутари…

— А если завтра мы не будем в Скутари, дядюшка? Если мы гораздо дальше от цели, чем утверждает проводник? Если он преднамеренно сбил нас с пути, посоветовав оставить прибрежные дороги? Наконец, если этот человек — предатель?

— Предатель? — вскричал Керабан.

— Да! И если этот предатель служит интересам тех, кто похитил Амазию?

— Во имя Аллаха, племянник! Откуда могла прийти тебе эта идея и на чем она основана? На простых предчувствиях?

— Нет! На фактах, дядя. Послушайте меня. Вот уже несколько дней этот человек часто покидал нас во время стоянок под предлогом разведывания пути. При этом он несколько раз вел себя как человек, не желающий быть замеченным. Прошлой ночью, например, на целый час покинул лагерь. Я украдкой последовал за ним и утверждаю, что на горизонте ему подавали сигнал при помощи огня. Сигнал, которого он ждал!

— В самом деле, это серьезно, Ахмет, — заговорил Керабан. — Но почему ты связываешь его козни с обстоятельствами, приведшими к похищению Амазии на «Гидаре»?

— Но, дядя, куда шла эта тартана? Не в маленький же атинский порт, в котором она погибла? Нет, очевидно! Разве «Гидара» не была отброшена штормом со своего пути? По моему мнению, ее целью был Трапезунд, в котором часто пополняются гаремы анатолийских богачей… Там могли узнать, что похищенная девушка спаслась от крушения, без особого труда напасть на ее след и подослать этого проводника, чтобы завести наш маленький караван в какую-нибудь ловушку.