Завещание чудака (иллюстр.)

Достойная чета позаботилась о том, чтобы выбрать путь, наиболее короткий и наименее дорогой (сеть железных дорог раскинулась громадной паутиной по всей восточной территории США). Нигде не останавливаясь, питаясь исключительно провизией, взятой из дому, переходя из одного поезда в другой с точностью шарика в руках ловкого фокусника, они так же мало, как и Том Крабб, интересовались достопримечательностями. Всегда погруженные в одни и те же соображения, всегда преследуемые одним и тем же страхом, записывая каждый грош своих ежедневных расходов, считая и пересчитывая сумму, взятую с собой для путешествия, проводя дни в дремоте и ночи во сне, господин и госпожа Титбюри проехали штат Иллинойс с запада на восток, потом Индиану, за ним Огайо, далее штат Нью-Йорк и, наконец, Нью-Гэмпшир. Так они достигли границы штата Мэн, у самого подножия горы Вашингтон (из группы Белых гор). Ее снежная вершина возносит на высоту пяти тысяч семисот пятидесяти футов имя славного героя Американской республики. Оттуда мистер и миссис Титбюри прибыли в Парис, затем в Льюистон, торговый город, который соперничает с Портлендом, одним из лучших портов Новой Англии. Портленд, родина великого Лонгфелло [86], стоит в бухте Каско, на юго-востоке штата, и известен еще своими парками и садами, которые его жители — поэты в душе — поддерживают с такой любовью и вкусом. Затем железная дорога привела их в Огасту, официальную столицу штата Мэн — город элегантных вилл, рассеянных по берегам Кеннебека. Доехав до станции Бангор, надо было подняться к северо-востоку до Баска-хогана, где кончался железнодорожный путь. Оттуда на лошадях до Принстона, а потом снова поездом до Кале.

Перед путешественниками лежал удивительный край со всеми его красотами — цепью сверкающих на солнце гор, бесконечными дубовыми лесами, рощами канадских сосен, кленов, буков и берез. На северо-западе красовалась гора Катадин высотой в три тысячи пятьсот футов, с гранитной скалой, подымавшейся из-за зеленого свода лесов. А города? Чего стоит один скромный Брансуик с его знаменитым колледжем Бодэном и картинной галереей, привлекающей всех истинных любителей искусства. Курорты и лечебницы на берегу Атлантики охотно посещают богатые семьи из соседних штатов, каждая посчитала бы для себя позором не провести в одной из них, например в Бар-Харбор, на чудеснейшем острове Маунт-Дезерт, несколько недель…

Но два моллюска, снятые с насиженного места и перенесенные за девятьсот миль от него, ни на один час не покинут Кале, останутся в обществе друг друга, обсуждая свои шансы и в сотый раз придумывая, как лучше поступить с новым богатством, если судьба сделает их триста раз миллионерами, ведь шестьдесят миллионов долларов равнялись примерно тремстам миллионам франков. И в самом деле, не слишком ли это их затруднит? О, об этом не беспокойтесь! Они сумеют обратить их в ценные, вполне верные бумаги: в акции банков, рудников, промышленных обществ — и будут жить на громадные доходы, не уделяя ничего благотворительным учреждениям и не тратясь даже на удовольствия. Если судьба до сих пор покровительствовала этой отвратительной паре, то у нее были, верно, на то свои причины. Какие именно, трудно себе представить.

Вот сидят они на далекой окраине федеральной территории, в маленьком городке Кале, скрываясь под вымышленной фамилией Филд. Иногда выйдут к берегу, поглядят, как во время приливов уходят в море рыбачьи лодки или как возвращаются с добычей — тяжелым грузом макрелей, сельдей и лососей. Потом возвращаются в свою комнату и запираются на ключ, дрожа от страха при мысли, что их настоящие имена будут вскоре раскрыты.

Казалось, люди, в такой мере предусмотрительные и осторожные, должны быть застрахованы от всяких неприятных неожиданностей. Казалось, их никогда не могли бы застать врасплох, с ними никогда не должно произойти ничего такого, что бы их скомпрометировало. Но случай любит иной раз посмеяться над самыми ловкими и ставит им ловушки (и ничего другого не остается, как считаться со случаем).

Итак, утром четырнадцатого мая мистер и миссис Титбюри надумали предпринять маленькую экскурсию. Успокойтесь, никуда далеко они не собирались, всего только на две-три мили от Кале, не дальше. Город, кстати, получил французское название, потому что построен на самой окраине Соединенных Штатов, подобно тому как одноименный с ним французский город стоит на самой окраине Франции.

Мистер и миссис Титбюри вышли из гостиницы около девяти часов утра. Тяжелые грозовые тучи поднимались на горизонте, жара к полудню обещала сделаться нестерпимой. Сначала они прогуливались вдоль реки Сент-Круа по открытому месту, а потом, выйдя из города, пошли через рощу. В густых ветвях деревьев резвились тысячи белок. Чета Титбюри заранее навела справки у хозяина гостиницы и успокоилась, узнав, что в окрестностях им не грозила встреча ни с волками, ни с медведями, разве что с несколькими лисицами. Поэтому они могли с легким сердцем гулять по лесам, которые когда-то сплошь покрывали весь штат Мэн.

К полудню супруги проголодались, а гостиница была далеко, и им волей-неволей пришлось зайти в первый попавшийся кабачок. Несколько посетителей сидели за столиками, на которых красовались кружки с пивом. В такую жару всем хотелось пить, и наши путешественники не являлись исключением.

— Боюсь, портер и эль чересчур холодны, — заметила миссис Титбюри. — Мы сейчас разгорячены и можем простудиться.

— Ты совершенно права, Кэт, схватить плеврит очень легко, — согласился мистер Титбюри и, подозвав хозяина кабачка, заказал грог из виски.

— Из виски, вы говорите? — воскликнул тот.

— Да… или из джина.

— А ваше разрешение?

— Разрешение? — повторил Титбюри, крайне удивленный вопросом.

Он не удивился бы, если бы знал, что Мэн принадлежит к группе штатов, установивших запрет на алкоголь. Да, в Канзасе, в Северной Дакоте, в Южной Дакоте, в Вермонте, в Ныо-Гэмпшире и особенно в Мэне нельзя производить и продавать спиртные напитки. Во всех этих штатах только городские агенты имеют право выдавать их за плату для медицинских или промышленных целей. Вот почему мистер Титбюри и моргнуть не успел, как перед ним вырос какой-то строгий джентльмен.

— Не имеете разрешения? — спросил он.

— Нет… не имею.

— В таком случае вы обвиняетесь в нарушении закона.

— С какой стати?

— Потому что требовали себе виски или джина.

Агент записал имена мистера и миссис Филд и предупредил их, что на следующий день им следует явиться к судье. Чета вернулась в свою гостиницу совершенно расстроенная. Что за день и что за ночь она там провела!

Судья, некий Р. Т. Ордак, был, бесспорно, самым неприятным существом, какое только можно себе вообразить. Он всегда брюзжал и на все обижался. Когда на следующее утро нарушители закона предстали перед судьей, он стал задавать вопросы крайне резким тоном.

Их имена?… Мистер и миссис Филд. Их местожительство?… Они назвали наудачу: Гаррисберг, штат Пенсильвания. Их профессия?… Рантье [87].

Судья тотчас бросил им в лицо:

— Подвергаетесь штрафу в размере ста долларов за нарушение закона о запрещении спиртных напитков в штате Мэн.

Это было уже слишком! Как ни умел владеть собой Титбюри и какие усилия ни прилагала миссис Титбюри, чтобы его успокоить, сдержаться на этот раз он не смог и, окончательно выйдя из себя, стал грозить судье Ордаку.

Судья удвоил штраф — за неуважение к правосудию.

Доведенный до полного отчаяния, нарушитель закона забыл всякую осторожность. Скрестив на груди руки, с пылающим от бешенства лицом, отталкивая супругу, он наклонился к сидевшему за бюро судье и проговорил:

— А знаете ли вы, с кем имеете дело?

— С невеждой, которого я награждаю штрафом в триста долларов за то, что он продолжает торчать перед моим носом, — ответил, вставая в боевую позу, Р. Т. Ордак.