Завещание чудака (иллюстр.)

С тех пор ничто уже не тревожило его существования, ибо мистер Гиппербон не принадлежал к школе того великого поэта, который в своем бессмертном творении говорит:

О Смерть, богиня мрака, в который возвращается все и растворяется все,

Прими детей в свою звездную глубину!

Освободи их от оков времени, чисел я пространства

И верни им покой, нарушенный жизнью.

И действительно, для чего Уильям Гиппербон стал бы призывать мрачную богиню? Разве время, числа и пространство ему чем-нибудь мешали? И не все удавалось ему в нашем мире? В двадцать пять лет обладая уже порядочным состоянием, Уильям Гиппербон сумел его удвоить, удесятерить, увеличить в сто и тысячу раз, благодаря счастливым операциям и не подвергая себя никакому риску. Этому уроженцу Чикаго достаточно было только не отставать от изумительного роста своего города. Судите сами: сорок семь тысяч гектаров земли в 1823 году оценивались в две тысячи пятьсот долларов, через семьдесят лет их стоимость возросла до восьми миллиардов. Покупая участки земли по низкой цене, а продавая по высокой и помещая часть полученной прибыли в различные акции (железнодорожные, нефтяные и золотых приисков), Уильям Гиппербон разбогател настолько, что мог оставить после себя колоссальное состояние. И теперь, когда Гиппербона не стало, кому же достанутся миллионы ловкого коммерсанта?

Вначале гадали: не будет ли назначен его наследником клуб? Нужно знать, что Уильям Гиппербон большую часть своей жизни проводил не в особняке на Ла-Салль-стрит, но в клубе на Мохаук-стрит. Он там завтракал, обедал, ужинал, отдыхал и развлекался, причем самым большим его удовольствием — это нужно отметить — была игра. Но не шахматы, не триктрак, не карты, не баккара или тридцать и сорок, не ландскнехт, покер, ни даже пикет, экарте или вист, а та игра, которую именно он ввел в своем клубе и которую особенно любил.

Речь идет об игре в «гусек», заимствованной у греков. Невозможно описать, до чего Уильям Дж. Гиппербон ею увлекался! В какой приходил азарт, перескакивая, по капризу игральных костей, из одной клетки в другую в погоне за гусями. Он волновался, попадая на «мост», задерживаясь в «гостинице», теряясь в «лабиринте», падая в «колодец», застревая в «тюрьме», наталкиваясь на «мертвую голову», а также посещая клетки: «матрос», «рыбак», «порт», «олень», «мельница», «змея», «солнце», «шлем», «лев», «заяц», «цветочный горшок» и т. д. Если мы припомним, что у членов «Клуба чудаков» штрафы, которые полагалось платить по условиям игры, выражались в нескольких тысячах долларов, то станет ясно, что играющий, как бы богат он ни был, все же испытывал маленькое удовольствие, пряча выигрыш в карман.

Итак, в течение десяти лет Уильям Гиппербон почти все дни проводил в клубе, только изредка совершая небольшие прогулки на пароходе по озеру Мичиган. (Не разделяя любви американцев к заграничным путешествиям, он все свои поездки ограничивал только Соединенными Штатами.) Так отчего же членам «Клуба чудаков» не сделаться наследниками своего собрата, первым покинувшего сей мир? Разве не с ними единственно был он связан узами искренней дружбы? Не они ли разделяли его безудержную страсть к благородной игре в «гусек» и сражались с ним на арене, где случай сам выбирает победителя?

Пора сообщить, что покойный не имел ни семьи, ни прямого наследника — вообще никого из родных, кто имел бы право рассчитывать на его наследство. Поэтому умри он, не сделав никаких распоряжений, денежки и недвижимость перешли бы к федеральной республике, а она (все равно как и монархическое государство) не заставила бы себя долго просить. Впрочем, чтобы узнать последнюю волю покойного, достаточно отправиться на Шелдон-стрит, № 17, к нотариусу Торнброку.

— Господа, — сказал нотариус Торнброк делегатам от «Клуба чудаков» Джорджу Б. Хиггинботаму и Томасу Р. Карлейлю, — я ждал вашего визита, который считаю большой для себя честью…

— Это такая же честь и для нас, — ответили, раскланиваясь, оба члена клуба.

— Но, — прибавил нотариус, — прежде чем говорить о завещании, нужно заняться похоронами покойного.

— Мне кажется, — сказал председатель клуба Джордж Б. Хиггинботам, — что их нужно организовать с блеском, достойным нашего покойного коллеги.

— Необходимо строго следовать инструкциям моего клиента, содержащимся в этом конверте, — ответил нотариус, ломая печать конверта.

— Значит, похороны будут… — начал было второй делегат, Томас Карлейль.

— …торжественными и веселыми, господа, под аккомпанемент оркестра и певческой капеллы, при участии публики, которая не откажется, конечно, прокричать «ура» в честь Уильяма Гиппербона!

— Ничего другого я не ждал от члена нашего клуба, — проговорил председатель, наклоняя одобрительно голову. — Он не мог, конечно, допустить, чтобы его хоронили, как простого смертного.

— Поэтому, — продолжал господин Торнброк, — наш дорогой друг выразил желание, чтобы население Чикаго представляли на его похоронах шесть делегатов, избранных по жребию. Он давно задумал такой план и несколько месяцев назад собрал в одну большую урну фамилии всех жителей Чикаго обоих полов в возрасте от двадцати до шестидесяти лет. Вчера, согласно инструкции моего клиента, я в присутствии мэра города и его помощников произвел жеребьевку. Первым шести гражданам, чьи фамилии я вынул из урны, уже дали знать о воле покойного и пригласили занять места во главе похоронной процессии. Надеюсь, граждане не откажутся от возложенного на них долга…

— О, они, конечно, его исполнят, — воскликнул Томас Карлейль, — так как есть все основания думать, что будут хорошо вознаграждены.

— Возможно, — сказал нотариус, — со своей стороны я бы этому вовсе не удивился.

— А каким условиям должны отвечать лица, на которых выпал жребий? — пожелал узнать Джордж Хиггинботам.

— Только одному, — отвечал нотариус, — чтобы они были уроженцами и жителями Чикаго.

— А теперь, мистер Торнброк, — обратился к нему Карлейль, — когда же следует распечатать завещание?

— Спустя две недели после кончины.

— Только спустя две недели?

— Да, так указано в записке, приложенной к завещанию, следовательно, пятнадцатого апреля.

— Но почему такая отсрочка?

— Мой клиент желал, чтобы, прежде чем ознакомить публику с его последней волей, факт смерти был твердо установлен.

— Наш друг Гиппербон очень практичный человек, — заявил Джордж Б. Хиггинботам.

— Нельзя быть слишком практичным в таких серьезных обстоятельствах, — прибавил Карлейль.

Как только распространилась весть о смерти Уильяма Гиппербона, тотчас же стали известны и подробности: тридцатого марта после полудня почтенный член «Клуба чудаков» сидел с двумя коллегами за карточным столом и играл в благородную игру «гусек». Он успел сделать первый ход, получил девять очков, составленных из трех и шести (одно из самых удачных начал, так как это отсылало его сразу в пятьдесят шестую клетку). Внезапно лицо его багровеет, руки и ноги деревенеют. Хочет встать, но подняться не может, едва оторвавшись от стула, протягивает руки вперед, шатается и чуть не падает. Джон Ай. Дикинсон и Гарри Б. Андрьюс на руках несут его до дивана. Немедленно вызывают врача. Явились двое, которые и констатировали у Уильяма Гиппербона смерть от кровоизлияния в мозг. По их словам, все было кончено, а уж им-то можно верить: одному Богу известно, сколько смертей перевидали доктор Беригам с Кливленд-авеню и доктор Бюханен с Франклин-стрит!

Час спустя покойника перевезли в его особняк, куда моментально прибежал мистер Торнброк.

Легко можно представить, какая толпа журналистов и репортеров набросилась на нотариуса, когда стала известна воля покойного относительно похорон. Тут были репортеры газет «Чикаго трибюн», «Чикаго интер-ошен», «Чикаго инвинг джерналь», «Чикаго глоб», «Чикаго геральд», «Чикаго таймс», «Чикаго мейл», «Чикаго ивнинг пост», газет республиканских, консервативных, демократических, либеральных и газет независимой партии. Особняк на Ла-Салль-стрит полдня кишмя кишел народом. Собиратели новостей и поставщики отчетов о происшествиях старались вырвать «хлеб» друг у друга. Они вовсе не касались подробностей смерти Уильяма Дж. Гиппербона, неожиданно постигшей его в минуту, когда составилось роковое число девять. Нет! Всех интересовали те счастливчики, чьи карточки накануне были извлечены из урны.