Пилот мечты

А что у нас на аналоговом?

— Андрей! Румянцев! — кричит Оршев, да-да, кричит! — Вруби аналоговый!

На аналоговом было что послушать.

— Шап-шап-шапп… шапанат… шап… шеп-шеп… шпанат-шап-ша-шап… — Шипящий шквал звуков царапнул мои трепетные нервы. Шипело и скрежетало. Но это были не помехи. Упорядоченный сигнал. Настолько чужой, что психика запоздало среагировала тем самым сердечным замиранием.

— В бога мать их душу, это что такое?! — послышалось восклицание капитан-лейтенанта Петровского, инструктора второй эскадрильи.

— Не богохульствуй, — одернул его Ефим Епифанов — инструктор третьей. Он был с Большого Мурома, так что речь его отличалась повышенной обстоятельностью. — Имя Божье всуе не поминай! Но звуки похабные.

— Я же говорил! А ты не верил! Вот теперь послушай! — снова Глаголев. — Мы со Славой прошлый раз только секунд пятнадцать это слушали, и то тихонько. А теперь… блин, да сигнал просто ох…нной силы!

Глаголев начал материться в эфире. Значит, нервничал. Сильно нервничал. Я от него за три года грубого слова не слышал ни разу, а тут пожалуйста. Да еще на открытом канале… Если выдержанный и флегматичный Глаголев матюгается, значит, все оченьплохо!

В эфире родился страх, он пополз через динамики прямо в наши сердца.

— Все заткнулись! — рыкнул Булгарин. — Внимание на экстренный!

— Здесь Кайманов! Цель разделилась! Они… поднимают флуггеры?! Слушать приказ: все машины на взлет! Прикрывать ближнюю зону авианосца, огонь только ответный! Первыми не стрелять! Повторяю, первыми не стрелять!

Теперь мы видели его.

Мощные устройства слежения и беспилотные зонды-разведчики «Дзуйхо» вцепились в незнакомца, передавая нам вылизанную цифровую картинку.

Громадина нечеловеческой конструкции. Четыре километра в поперечнике, не менее пяти — в длину. К массивной центральной гондоле на пилонах прилеплены четыре сдвоенных серповидных надстройки. Сильнее всего чужак напоминает крючок на акулу, если бы акула вымахала километров этак до ста!

Ничего похожего на иллюминаторы. Глаз привычно силится найти маршевые или маневровые дюзы — и тоже не находит.

В телеметрии видна нехорошая масть чужака: от холодно-голубого до темно-синего, тоже предельно холодного. Смотреть на звездолет неприятно, цветовые переливы будят безотчетное беспокойство.

Чужак поднимал флуггеры, если их можно было так назвать. В носовой части центральной гондолы растворились шлюзы и… в космосе почти одновременно объявились двадцать летательных аппаратов! Чужак выстрелил их с темпом очереди из пулемета!

Три аппарата направились в сторону наших беспилотных разведывательных зондов. Вспышки — и ясная картинка исчезла. Скорость у чужаков впечатляющая!

— Они открыли огонь, — констатировал Кайманов.

И парой секунд позже:

— Внимание! Получен приказ штаба Первого флота. Цитирую: «„Дзуйхо“ — сохранять контакт с агрессором. Атаковать противника всеми наличными силами. Продержаться до прибытия эскадры. Помощь близка. С вами Россия и Бог!»

«Ну что же, Румянцев, — подумал я, — а вот это уже не зачетный вылет и не учения».

К счастью, на борту авианосца находились и две полноценные боевые эскадрильи, укомплектованные опытными офицерами, а не кадетами.

Иначе были бы мы хороши! А так — подергаемся еще! На «Дзуйхо» — двенадцать истребителей и десяток торпедоносцев, плюс — наша армада из сорока двух машин.

Как же хорошо, что каждому «Горынычу» подвесили по два блока «Оводов»! Подвесили, конечно, в нагрузку для утяжеления, но кто же знал, что пригодятся? Но вот, оказывается, пригодились.

Только бы успеть…

Дистанция от авианосца до чужака пять тысяч. От нас — все двенадцать.

Стало быть, с предельным ускорением доберемся минут через пятнадцать — с учетом того, что в ближней зоне корабля придется сильно оттормаживать, иначе проскочим.

Мы превратились в пули, почти не способные к маневру, мы пожирали пространство, и каждый, я уверен, надеялся, что чужаки не полезут в драку! Зонды сбили, да. Может быть, они просто не любят, когда на них пялятся?

Но нет, нет… Двадцать флуггеров неизвестной конструкции устремились к «Дзуйхо»!

Скорость у них была страшная.

Страшным оказалось и вооружение.

Наша эскадрилья прикрытия смело бросилась в бой, а торпедоносцы остались в барраже возле авианосца.

Эфир взорвался.

— Гурам, Гурам! Они умудряются сбивать «Оводы»!

— Приказываю использовать не менее шести ракет на цель!

— А вот ты попался браток, сейчас…

— Я попал! Вы видели?! Два импульса точно по центру, а ему хоть бы что!

— Почему они не стреляют?!

Чужаки наступали с четырех направлений. Пятая группа держалась в тылу, видимо, они понимали, что такое резерв. А я вот не понимал, отчего молчат их пушки. И никто не понимал, пока на дистанции сто, когда «Дзуйхо» уже отстрелялся по ним своими зенитными ракетами, чужие не дали залп.

Наши парсеры принимали трансляцию с передовых флуггеров, так что мы видели, как чужаки разродились длинными очередями вспышек. Ослепительно белых, пронзительных и смертоносных!

«Горынычи» успели начать маневр уклонения — видимо, они засекли работу вражеских систем наведения — но… за секунду, за одну короткую секунду, сразу три истребителя разлетелись в пыль. Буквально в пыль! Одного прямого попадания хватало, чтобы флуггер превратился в облако пара, потоки квантов и десятки мелких обломков!

Эфир разрывался матом и криками.

— Что за?!..

— Чем они стреляют?

— Мать вашу, что это было?!

— Леня, Леня, на связь! Отзовись!

— Приказываю отходить в зону эффективного ПКО авианосца! Отступаем! Слышите? Отступаем!

И тут волна ракет достигла чужаков! Да, они тоже были уязвимы! Их невероятные пушки успели расстрелять половину на подлете, часть ушла мимо, но от остальных им пришлось уходить на маневре. Маневрировали они отлично, за пределами конструкционных возможностей наших машин. Но ракеты все равно находили их и стирали метки с экранов.

Четыре машины взорвались, еще две потянулись к родному звездолету, оставляя газовые шлейфы за кормой.

Мы вошли в контакт. Начался бой! Невиданный, в тактических наставлениях не предусмотренный!

Чужаки выдерживали по пять-шесть прямых попаданий из лазерных пушек. В это трудно поверить, но это так. А их орудия были воплощенной смертью! Если ты оказывался в прицеле, оставалось только молиться и фигурять так, что голова отрывалась.

Хуже всего — эта дьявольская скорострельность. Наши лазеры вынужденно тратят время на перезакачку, выдавая не больше импульса в секунду. У них подобные проблемы не возникали. Чужаки начинали лупить очередью, пока цель оставалась в прицеле.

Зато ракет у них не было. Ни ракет, ни других кинетических средств поражения! А вот наши ракеты работали замечательно.

Но все равно, если бы не трехкратное численное превосходство и не зенитные батареи авианосца под боком, пришлось бы туго. Мы потеряли половину строевой эскадрильи!

— Кадетам: выпустить все ракеты залпом и уходить! В собачью свалку не лезть! — надрывался Булгарин.

Мы так и сделали, но все равно: поучаствовать в драке пришлось. Мы фигуряли восемь минут — по крайней мере часы высветили именно такой хронометраж. А мои биологические часы натикали за то же время не меньше часа!

Через восемь минут оставшаяся шестерка чужаков пошла назад к своему зловещему голубому звездолету, а мы получили приказ сесть на «Дзуйхо» и принять противокорабельные ракеты «Мурена» для атаки в первом эшелоне перед торпедоносцами.

— Лев Михайлович! — Глаголев почти плакал. — Товарищ капитан первого ранга! Но они же за это время уйдут в Х-матрицу! Улизнут, сукины дети!

— Выполнять приказ! — отрезал Кайманов. — Истребителям — домой!