Торговец пушками

Но сейчас этот номер не пройдет. Все, над чем я так долго размышлял, теперь было мне известно, и я жалел, что знаю теперь то, что знаю.

Я еще раз глубоко вздохнул.

– Как близко ты знакома с Расселом Барнсом?

Она моргнула:

– Что?

– Я спрашиваю: как близко ты знакома с Расселом Барнсом?

Какое-то мгновение она пристально смотрела на меня, а затем издала что-то вроде смешка. Я и сам так делаю, когда чувствую, что пахнет жареным.

– Барнс. – Отведя взгляд в сторону, она небрежно качнула головой, словно я спросил, что ей больше нравится – «пепси» или «кока». – Какого черта...

Я крепко сжал ее локоть и рывком развернул к себе:

– Отвечай на вопрос, черт тебя подери!

Отчаяние в ее взгляде перерастало в панику. Я пугал ее. Сказать по правде, я пугал самого себя.

– Томас, я не знаю, о чем ты говоришь. Что и требовалось доказать.

Последний лучик надежды угас безвозвратно. Когда она солгала мне – здесь, у воды, в поднимающейся ночи, – я понял все.

– Это ведь ты позвонила им, да?

Мгновение она боролась, затем вновь рассмеялась:

– Томас, ты... Черт, да что с тобой такое?!

– Пожалуйста, Сара. – Я продолжал стискивать ее локоть. – Не надо со мной играть.

Теперь она действительно испугалась. Она снова попыталась вырваться. Но я не отпускал.

– Господи боже... – начала она, но я покачал головой, и она замолчала.

А я все качал головой – пока она сердито смотрела на меня, и потом качал – пока она демонстрировала страх. Я ждал, когда она прекратит спектакль. И только тогда заговорил:

– Сара, послушай. Тебе ведь известно, кто такая Мег Райан, правда?

Она кивнула.

– Так вот, за то, что ты тут изображаешь, этой самой Мег Райан отваливают миллионы баксов. Десятки миллионов. А знаешь почему?

Приоткрыв рот, она во все глаза смотрела на меня.

– Да потому, что это не очень-то просто, и на свете найдется не больше дюжины людей, кто может с этим справиться. Та к что хватит играть, хватит притворяться и хватит лгать.

Она закрыла рот и прекратила вырываться. Я чуть ослабил хватку, а затем и вовсе отпустил ее локоть. Теперь мы стояли как двое взрослых людей.

– Это ты позвонила им, – повторил я. – Ты звонила им в ту первую ночь, когда я пришел к вам в дом. И ты звонила им из ресторана в тот вечер, когда меня сшибли на мотоцикле.

Мне ужасно не хотелось заканчивать фразу, но кто-то должен был это сделать.

– Ты позвонила им, и они убили твоего отца.

Она проплакала почти час – в парке Хэмпстед-Хит, на скамейке, в лунном свете, в моих объятиях. Все слезы мира стекли по ее лицу и впитались в землю.

В какой-то момент ее рыдания стали такими безудержными, такими громкими, что в отдалении даже начали собираться зрители и перешептываться – не стоит ли вызвать полицию? Почему я обнимал ее? Почему я держал в объятиях женщину, предавшую собственного отца и использовавшую меня, словно кусок бумажного полотенца?

Ума не приложу.

Даже когда рыдания в конце концов ослабли, я не убрал рук и продолжал обнимать ее, чувствуя, как тело Сары вздрагивает от икоты, какая обычно бывает у детей после очередной истерики.

– Он не должен был умереть. – Ее голос вдруг стал четким и сильным, я даже подумал, что он раздался откуда-то со стороны. А может, так оно и было. – Этого вообще не должно было произойти. – Она утерла нос рукавом. – Они пообещали не трогать его. Они сказали, что если его остановить, то ничего не случится. Что мы оба будем в безопасности, и мы оба будем...

Она запнулась. Несмотря на спокойный голос, я видел, как ее жжет чувство вины.

– Вы оба будете – что?

Она откинула голову назад, демонстрируя свою длинную шею, предлагая ее кому-то, но явно не мне.

А затем рассмеялась.

– Богаты.

На миг я испытал непреодолимое искушение рассмеяться вместе с ней. Настолько нелепо прозвучало это слово. Точно экзотичное имя, название страны или салата. Оно могло означать все что угодно, но только не кучу денег. Это было полной нелепицей.

– Они пообещали, что вы будете богаты? Сара глубоко вздохнула. Ее веселость уже испарилась.

– Ага. Богатство. Деньги. Они сказали, что у нас будут деньги.

– Сказали кому? Вам обоим?

– О господи. Конечно, нет. Папа никогда бы... – На миг она замолчала, и резкая дрожь пробежала по всему ее телу. Затем она снова откинула голову и закрыла глаза. – Он даже слышать не хотел про такие вещи.

Я видел его лицо. Это твердое, решительное, целеустремленное лицо. Лицо человека, который всю жизнь занимался только тем, что делал деньги, прокладывал себе дорогу, платил по счетам, – и вдруг, пока еще не поздно, обнаружил, что смысл жизни вовсе не в этом. Он увидел свой шанс все исправить.