Пират

ГЛАВА XLII

Бегите же, молите об отсрочке!

«Опера нищих»

Тем временем капитан Уэдерпорт успел лично явиться в Керкуолл и с радостью и благодарностью был принят отцами города, специально собравшимися для этой цели на совет. Провост, в частности, выразил свой восторг по поводу счастливого прибытия «Альционы» как раз в тот момент, когда пираты не могли ускользнуть от нее. Капитан, который казался несколько удивленным, сказал:

— Но этим, сэр, вы обязаны тому извещению, которое сами послали мне.

— Которое я послал? — переспросил пораженный провост.

— Ну да, сэр, — ответил капитан Уэдерпорт, — ведь вы, если я не ошибаюсь, Джордж Торф, мэр города Керкуолла, подписавший это письмо?

Изумленный провост взял письмо на имя командира «Альционы» Уэдерпорта, извещавшее его о прибытии пиратского судна и содержащее сведения о его вооружении и прочие подробности. В письме также указывалось, что, поскольку пираты прослышали о том, что «Альциона» находится неподалеку, они уже настороже и легко могут ускользнуть от нее, следуя мелководьем между островами и островками, где фрегату затруднительно было бы за ними следовать; к тому же пираты — такой отчаянный народ, что в случае поражения не задумаются выбросить судно на берег или взорвать его, причем много награбленного добра и ценностей будет потеряно для победителей. В письме поэтому заключался совет «Альционе» крейсировать в течение двух-трех дней между Данкансби-Хэдом и мысом Рот, чтобы рассеять опасения пиратов, вызванные ее близостью, и успокоить их подозрения. К тому же, как было известно автору письма, в случае, если фрегат покинет здешние воды, пираты собирались последовать в Стромнесс-Бэй и там свезти свои орудия на берег для необходимого ремонта, а если они смогут найти для того средства, то даже для кренгования. Письмо заканчивалось уверениями, что если капитан Уэдерпорт введет фрегат в Стромнесс-Бэй утром 24 августа, то он получит с пиратов хорошую поживу, если же раньше, то рискует упустить их.

— Это письмо написано не моей рукой, и подпись эта тоже не моя, капитан Уэдерпорт, — сказал провост, — да я никогда и не взял бы на себя смелость советовать вам медлить с прибытием.

Тут капитан, в свою очередь, удивился.

— Я знаю только, — сказал он, — что письмо это было доставлено мне, когда мы находились в заливе Терсо, и что я дал гребцам шлюпки пять долларов за то, что они переправились через Пентленд-Ферт в штормовую погоду. Старший у них был немой карлик, самое уродливое существо, какое я когда-либо видел. Я тогда еще подивился точности ваших сведений, господин провост.

— Хорошо, что так получилось, — ответил провост, — однако для меня еще вопрос, не желал ли скорее автор письма, чтобы вы нашли гнездо пустым, а птичку улетевшей?

С этими словами он передал письмо Магнусу Тройлу, который вернул его с улыбкой, но без единого замечания, догадавшись, должно быть, вместе с проницательным читателем, что Норна имела свои причины в точности рассчитать день прибытия «Альционы».

Не задумываясь более над тем, что казалось необъяснимым, капитан Уэдерпорт предложил начать допрос пленников, и Кливленд с Алтамонтом, как упорно продолжал называть себя Банс, были вызваны первыми в качестве командира и лейтенанта пиратского судна.

Не успел, однако, начаться допрос, как в залу, несмотря на протесты стоявшей у дверей стражи, ворвался Бэзил Мертон с криком: «Берите меня, старика, вместо этого молодого человека! Я тот самый Бэзил Воан, имя которого слишком известно на корабельных стоянках Наветренных островов, — берите мою жизнь, но пощадите моего сына!»

Все были крайне изумлены, а больше всех Магнус Тройл, который поспешил объяснить членам совета и капитану Уэдерпорту, что джентльмен этот вот уже много лет как мирно и честно проживает на шетлендском Мейнленде.

— В таком случае, — заявил капитан, — я отказываюсь от обвинения этого несчастного старика, ибо в силу двух деклараций о помиловании он не подлежит больше преследованию, и клянусь душой: когда я вижу, как отец и сын сжимают друг друга в объятиях, хотел бы я иметь право сказать то же самое и о сыне.

— Но как же это, как же это может быть? — спросил провост. — Ведь мы всегда звали старого джентльмена Мертоном, а молодого — Кливлендом, а теперь оказывается, что обоих зовут Воан.

— Воан… — повторил Магнус. — У меня есть некоторые основания помнить это имя, а судя по тому, что мне недавно сообщила моя кузина Норна, этот человек имеет право носить его.

— А я могу подтвердить, что и молодой человек тоже, — сказал капитан, заглянув в свои заметки. — Минуту внимания, — прибавил он, обращаясь к молодому Воану, которого мы до сих пор называли Кливлендом. — Послушайте, сэр, вас зовут, оказывается, Клемент Воан; так скажите, пожалуйста, не вы ли, будучи совсем еще мальчиком, стояли во главе шайки разбойников, что восемь или девять лет тому назад разграбила испанскую деревню под названием Кемпоа, в Новой Испании, с целью захватить находившиеся там в это время сокровища?

— Мне нет никакого смысла отрицать это, — ответил пленник.

— Несомненно, — подтвердил капитан, — но признание может сослужить вам службу. Дело в том, что погонщики мулов скрылись со своими сокровищами в то время, как вы, рискуя собственной жизнью, защищали от грубости ваших соратников честь двух испанских дам. Помните ли вы этот случай?

— Уж кому это помнить, как не мне! — закричал Джек Банс. — Ибо за это рыцарское поведение капитана нашего высадили на необитаемый остров, а меня самого чуть не отлупили плетьми и не посыпали солью за то, что я был заодно с ним.

— Поскольку это дело выяснилось, — сказал Уэдерпорт, — жизнь Воана вне опасности. Дамы, которых он защитил, оказались весьма высокопоставленными особами, дочерьми самого губернатора провинции, и благородный испанец давно уже испросил у нашего правительства прощение их спасителю. Мне даны были специальные распоряжения относительно Клемента Воана, когда шесть или семь лет тому назад я был послан в Вест-Индию для преследования пиратов. Но о Воане там никто ничего не знал, хотя вместо него мне достаточно пришлось услышать о Кливленде. Но как бы то ни было, капитан, будь вы Воан или Кливленд, я, пожалуй, готов поручиться, что за ваш геройский подвиг в Кемпоа вы получите полное прощение, когда прибудете в Лондон.