Гай Мэннеринг, или Астролог

- Верно, мой дорогой Домини, - отвечал адвокат, - не иначе как этому обстоятельству он обязан своими изящными манерами. Но вот уже подают карету. До свидания, юные леди; мисс Джулия, поберегите ваше сердце до моего возвращения и смотрите, чтобы никто не нарушал моих прав, пока я поп valens agere [t94].

В замке Хейзлвуд их приняли еще холоднее и церемоннее, чем обычно. К полковнику Мэннерингу баронет всегда относился с большим почтением, а Плейдел происходил из хорошей семьи и был человеком всеми уважаемым, да к тому же и старым другом сэра Роберта. Но при всем этом баронет был с ними натянут и сух. Он заявил, что "охотно принял бы их поручительство, несмотря на то, что нападение на молодого Хейзлвуда было задумано, нанесено и совершено, но этот человек самозванец и принадлежит к категории лиц, которым не следует давать волю, освобождать и принимать их в общество, и поэтому..."

- Сэр Роберт Хейзлвуд, я надеюсь, что вы не станете сомневаться в истинности моих слов, если я скажу вам, что он служил в Индии кадетом-волонтером под моим командованием.

- Ни с какой стороны, никоим образом. Но вы называете его кадетом-волонтером, а он говорит, утверждает и доказывает, что был капитаном и командовал одним из соединений вашего полка.

- Он получил повышение уже после того, как я перестал командовать этим полком.

- Но вы должны были об этом слышать.

- Нет, я вернулся из Индии по семейным обстоятельствам и не старался особенно узнавать о том, что творилось в полку. К тому же имя Браун встречается настолько часто, что, даже просматривая газету, я мог не обратить на это сообщение никакого внимания. Но на днях должно прийти письмо от его теперешнего начальника.

- А меня вот известили и уведомили, мистер Плейдел, - ответил сэр Роберт, все еще раздумывая, - что он не намерен удовольствоваться именем Брауна и что он претендует на поместье Элленгауэн, выдавая себя за Бертрама.

- Вот как, кто же это говорит? - спросил адвокат.

- А если бы даже это и было так, неужели это дает право содержать его в тюрьме? - спросил Мэннеринг.

- Погодите, полковник, - сказал Плейдел, - я уверен, что ни вы, ни я не станем оказывать ему поддержку, если обнаружим, что он обманщик. А теперь скажите мне по дружбе, сэр Роберт, кто вам это сообщил?

- Ну, есть тут у меня один человек, - ответил баронет, - который особенно заинтересован в исследовании, выяснении, доскональном разборе этого дела; вы меня извините, если я не буду особенно распространяться о нем.

- Разумеется, - ответил Плейдел. - Так значит, он говорит...

- Он говорит, что разные цыгане, жестянщики и тому подобный сброд толкуют о том, о чем я вам уже говорил, и что этот молодой человек, который на самом деле является незаконнорожденным сыном покойного Элленгауэна и который так удивительно похож на него, хочет выдать себя за настоящего наследника.

- А скажите, сэр Роберт, у Элленгауэна действительно был незаконнорожденный сын? - спросил адвокат.

- Да, я это точно знаю. Элленгауэн определил его не то юнгой, не то простым кочегаром на таможенное военное судно или яхту; ему еще тогда помогал в этом его родственник, комиссионер Бертрам.

- Вот как, сэр Роберт, - сказал адвокат, перебивая нетерпеливого полковника, - вы мне рассказали то, чего я не знал; я все расследую, и если это окажется правдой, то можете быть уверены, что ни полковник Мэннеринг, ни я не окажем этому молодому человеку никакой поддержки. А в настоящее время мы хотим, чтобы он предстал перед законом и ответил на все возведенные на него обвинения. Поэтому знайте, что, отказавшись выдать его нам на поруки, вы поступите беззаконно, и вам придется за это отвечать.

- Хорошо, мистер Пдейдел, - сказал сэр Роберт, знавший, что суждения адвоката всегда отличались основательностью, - вы знаете лучше, и раз вы обещаете выдать этого человека...

- В случае, если окажется, что он обманщик, - прибавил Плейдел, сделав ударение на последнем слове.

- Ну да, конечно, на этих условиях я согласен принять ваше поручительство; хотя, признаюсь, один почтенный, образованный и очень расположенный ко мне сосед, да к тому же и весьма сведущий в законах, не далее как сегодня утром предупредил, предостерег меня, чтобы я этого не делал. От него-то я и узнал, что этот молодой человек был освобожден, увезен, или, вернее, бежал из тюрьмы. Но кто же напишет нам поручительство?

- Сейчас все будет сделано, - сказал Плейдел и позвонил. - Пошлите за моим писцом Драйвером, и не беда, если я продиктую все сам.

Бумага была составлена по всем правилам и подписана. Адвокат дал судье письменное распоряжение освободить из-под стражи Бертрама, alias [t95] Брауна, и гости простились с хозяином.

В карете Мэннеринг и Плейдел сидели каждый в своем углу; некоторое время оба молчали. Первым заговорил полковник:

- Итак, вы при первом же нападении готовы бросить этого несчастного на произвол судьбы?

- Я? - ответил адвокат. - Да я волоса его никому не уступлю, пусть даже мне пришлось бы из-за него все судебные инстанции пройти... Но чего ради затевать сейчас спор с этим старым ослом и раскрывать ему наши карты. Пусть он лучше сообщит своему советчику Глоссину, что нам от этого ни тепло ни холодно. Да мне к тому же хотелось и поразведать немного об этих вражеских кознях.

- А ведь это верно! - воскликнул полковник. - Теперь я вижу, что у судейских есть своя стратегия и тактика, как и у нас. Ну, и какого вы мнения об их боевой линии?

- Придумано-то ловко, - сказал Плейдел, - но, по-моему, все напрасно; они немного перемудрили, в таких делах это обычная история.

Тем временем карета быстро привезла их в Вудберн. За всю дорогу у них не было никаких приключений, о которых стоило бы рассказывать, если не считать встречи с молодым Хейзлвудом. Полковник сообщил ему о необыкновенном появлении Бертрама, и Хейзлвуд, очень обрадованный, поскакал вперед, чтобы поскорее поздравить мисс Бертрам со столь неожиданным ,и столь счастливым событием.

Вернемся теперь к обществу, оставленному нами в Вудберне. После отъезда Мэннеринга все стали говорить о судьбе рода Элленгауэнов, об их богатстве, об их могуществе.

- Так значит, несколько дней тому назад я высадился на земле моих предков, - сказал Бертрам, - да еще при таких обстоятельствах, что меня можно было принять за бродягу? Но в тот самый день полуразрушенные башни и мрачные своды замка пробудили очень глубокие отзвуки в моей душе и разные воспоминания, в которых мне было трудно разобраться. Теперь я вернусь туда снова, уже с иными чувствами и, должно быть, с иными, лучшими надеждами на будущее.

- И не думай ездить туда, - сказала ему сестра. - Дом наших предков стал сейчас жилищем негодяя столь же коварного, сколь и опасного; хитрость и подлость его разорили нашего отца и свели раньше времени в могилу.

- Тем больше мне хочется встретить этого негодяя, - сказал ей брат, - будь это даже в том самом притоне... И, по-моему, я его уже видел.

- Но вы должны помнить, - сказала Джулия, - что вы теперь у Люси и у меня под охраной и отвечаете перед нами за все ваши поступки. Знайте же, что я не попусту двенадцать часов кряду любезничала с господином адвокатом. Так вот, говорю вам, что отправляться теперь в Элленгауэн было бы безумием. Самое большее, на что я готова согласиться, это пойти всем вместе погулять до границы Вудберна, а потом мы, может быть, проводим вас до холма, и вы взглянете оттуда на мрачные башни, которые вас так необычайно поразили.

Вся компания быстро собралась в путь; дамы надели мантильи и последовали за капитаном Бертрамом. Стояло ясное зимнее утро, мороза большого не было, и легкий ветерок придавал приятную бодрость. Какая-то глубокая, хоть и не до конца осознанная ими самими близость связывала теперь обеих девушек; Бертрам то слушал интересные для него семейные воспоминания, то сам рассказывал о своих приключениях в Европе и в Индии, вознаграждая этими рассказами сполна за все, что он узнавал. Люси гордилась своим братом; ей были дороги его смелость и решимость, опасности, которые он встречал на своем жизненном пути, и мужество, с которым он их преодолевал. А Джулия, раздумывая над всем, что говорил отец, не могла не надеяться, что независимый дух, казавшийся какой-то дерзкой самонадеянностью в плебее Брауне, станет теперь в глазах полковника отвагой и благородством, достойными потомка старинного рода Элленгауэнов.