Сладостная горечь

– Она замечательный ребенок, – быстро сказал Майк.

– Майк теперь занимается декоративным садоводством, – сказала Венеция. – Собирается разбить сад и устроить пруд с рыбками среди этих тополей. Он все уже обдумал. Мейбл тоже проявляет к этому большой интерес.

– Я не очень-то смогу копаться в земле, – он сделал попытку рассмеяться.

– Будешь руководить работой, – заметила Венеция.

– Нужно чем-то заниматься, – добавил Майк и откинулся на подушки. Потом вдруг нахмурился и посмотрел на голубое небо, усеянное рваными облаками.

– Не могли бы вы постучать по старым клавишам? – обратился он к Герману. – Мне хочется послушать музыку.

Венеция почувствовала, как краска прилила к ее лицу, и она с тревогой посмотрела на Германа. Он улыбался. Если бы несколько месяцев назад его попросили таким образом сыграть что-нибудь, его бы всего передернуло. Он поднялся и спокойно сказал:

– Если вы хотите, я постучу по старым клавишам. Особенно для тебя, мой дорогой друг. Мне всегда доставляло удовольствие играть на фортепиано Венеции.

Венеция поспешно вошла в гостиную вслед за Германом и открыла крышку «Блютнера».

– Ты действительно не возражаешь?

– Я с удовольствием сыграю для тебя и для него, – ответил он, касаясь ее руки.

Герман уселся на табурет и провел своими прекрасными сильными пальцами по клавишам. Венеция осталась стоять рядом, потом услышала голос Майка, который звал ее. Она поспешила к нему.

– Я здесь, дорогой.

– Мне нужны темные очки.

– Сейчас принесу.

– Нет, скажи этой старухе Маргарет, что они лежат у меня на комоде. Побереги себя, а то у тебя сегодня утомленный вид.

Венеция, довольная, засмеялась, сама принесла и вручила ему очки.

Солнечное утро наполнилось звуками музыки. Даже Майк, который мало разбирался в музыке, был заворожен.

– Что он играет? Мне нравится.

– «Ундину» Равеля.

– Не знаю такого, но мне нравится, – сказал Майк.

Венеция, сидя рядом с коляской, взяла руку мужа.

– Я рада. Мне он тоже нравится.

– А твой пианист неплохой парень, – добавил Майк.

Музыка наполнила Венецию восторгом. Интересно, о чем думает и что чувствует Майк? Может быть, его преследует тень бедняжки Джикс, которая когда-то весело носилась рядом с ним на лошади по зеленым просторам? Бедная Джикс! Вероятно, он иногда вспоминает ее, но никогда не произносит ее имени. Кажется, он думает только о том, чтобы Венеция была всегда рядом с ним.

«Я надкусила плод, и он был сладок, – подумала Венеция, наслаждаясь музыкой, которая доносилась через открытые окна. – Но сердцевина оказалась горькой. Возможно, так и должно быть».

Вдруг Майк коснулся ее головы.

– Господи, у тебя полно седых волос! – воскликнул он, потрясенный. – Я раньше этого не замечал.

– Да, знаю, – сказала Венеция, открывая глаза и улыбаясь. – Тебе не нравится?

Майк покачал головой:

– Нет, нравится. Тебе идет. Герман кончил играть.

– Это было замечательно! Попроси его сыграть что-нибудь еще. И пусть Маргарет принесет шерри.

Венеция покорно пошла выполнять его просьбу. Войдя в, прохладный холл, она остановилась перед зеркалом и дотронулась до своих седых прядей. Но она почти не увидела их из-за навернувшихся слез.