Песни черного дрозда (сборник)

Саша спросил:

— Где та пещера, в которой Хобик?

— Да рядом же… Никто не знал. Если взять левей от тропы на юг, там стенка, ну, она, само собой, дальше поспокойней делается, версты не будет, тут и смотри плоский камень, а над ним кусты.

— Хобик ночевал в пещере?

— Убей меня, Александр, но они пришли с другого конца! Я бы след увидел. А то — чисто. И вдруг из темноты прямо на меня. Видать, скрывались от охотника, залезли в лаз. А вышли с другого конца. Ты уж займись, походи в том лабиринте.

Он посмотрел на часы и стал собираться.

— Кто знает, цела ли тропа на Прохладный? — спросил всех сразу, упреждая лишние расспросы.

Выяснилось, что осенью ещё была, даже мостики сохранились, но посоветовали осторожней с мостиками, давно их никто не поправлял.

— Вы там долго пробудете? — Саше очень не хотелось расставаться с Сергеичем.

— Как начальство моё прикажет. Если нового человека пришлют, само собой, сразу вернусь на Эштенский приют. Ты заглядывай, Саша. И того… веселей смотри.

Сергеич засунул топор за пояс, набросил рюкзак, всем руку подал, Архызу ласковое слово сказал и пошёл от балагана на пригорок, потом вниз, к урочищу Джемарука, и скрылся там в зазеленевшем березняке.

У ловцов начались сборы.

Шесть клеток с турами разделили попарно, примерили к вьюкам. Уложили вещички. Вышло не только на всех лошадей, но и каждому добрый тючок.

На вечерней заре туры не показывались. Хлопцы не грустили, напротив, облегчённо вздохнули. Ладно, и шести довольно.

Ловцы поднялись ещё по серому рассвету, чуть только звезды на востоке затухать начали. Привели коней, стали ладить вьюки. Наскоро поели, закрыли балаган и потянулись по тропе. Архыз шёл на поводке. Ни побегать, ни поискать своих.

И никто из лесников даже думать не мог, что все они под контролем, что один человек внимательно следит за группой ловцов.

Он устроился ещё с вечера на скалистой высотке километрах в двух от балагана и все видел: как ушёл Александр Сергеевич, как ходили к ловушке и как, наконец, покинули обжитое место. Довольная улыбка появилась на исхудавшем лице Козинского.

Когда лесники и лошади скрылись за травяными холмами Абаго, он направился к балагану, полежал немного на покинутых нарах, приготовил дров, а потом налегке пошёл к ловушке. Настроил её и вернулся.

Теперь сюда люди не скоро заявятся. Стрелять он не будет. Ловушка доставит ему пищу. Все отлично.

Глава десятая

ДОЛИНА РЕЧНОГО КРЕСТА

1

Из куцего подростка к началу лета Лобик превратился в порядочного медведя. Но выглядел несколько худоватым. Это и понятно: какая такая пища зимой и весной. Ни ягод, ни орехов, так, корешки, личинки, трава да изредка мелкая пожива вроде браконьерского рюкзака или хлебных сухарей. Бока у него запали. Охотиться за более слабыми животными он не умел и не мог. В этом было повинно его воспитание.

Примерно к тому же времени окончательно определились границы его владений. Лобик не раз обходил склоны гор между двумя речками и нигде не встретил следов другого медведя. А чтобы ни у кого не оставалось сомнения, чьи здесь угодья, он много раз, испытывая при этом скорее потребность почесать живот, чем сделать отметину, все же вытягивался во весь рост около какого-нибудь заметного граба или бука, даже на цыпочки становился, и, пока чесал брюхо, цепкими когтями своими делал глубокие царапины на коре — по четыре, пять шрамов с каждой стороны дерева. Они приходились на уровне среднего человеческого роста. Отходя в сторону, Лобик не без уважения к себе оглядывал эти царапины.

Так он предупреждал пришельцев, что здесь не бесхозные леса, а его, Лобика, охотничьи угодья.

Правда, медвежьи отметины мало кому попадались на глаза, но однажды их увидел зоолог Котенко и сделал приятную для себя запись; до сих пор в этих местах медведь не встречался. С новосельем вас, Топтыгин!

Когда у Скалистого люди прочёсывали леса в надежде отыскать Козинского, Лобик забеспокоился. Он ощущал не страх, а неудобство, какое бывает, если попадёшь после привычного одиночества в большое общежитие. Раздосадованный вторжением, Лобик долго колесил с увала на увал и в конце концов снова заявился на то памятное место, где попробовал вкусное мясо и ужасную жидкость.

Тут были новости: разбитая банка и отчётливый запах Архыза.

Лобик изучил осколки, покатал уцелевшие банки, но так и не догадался их открыть. Пробовал лапой, пробовал на зуб. Твёрдо и скользко. Неудачно. Можно бы и бросить бесполезное занятие, но уходить ему тоже не хотелось. Он провёл среди банок ночь и ещё почти день — тот самый день, когда с пастбища Абаго пошёл вниз караван лошадей с турами.

Стояли последние дни июня, золотое время самых долгих дней и очень коротких ночей. На лугах трава вымахала выше колен, и от ярких цветов рябило в глазах.

Когда вьючные лошади лесников миновали луга и начали спуск через лес на границе заповедника, Саша сжалился над Архызом и спустил его. Здесь уже не запретная зона.

Овчар ещё некоторое время шёл сзади, как бы привыкнув к неволе, но, когда Саша сказал: «Порезвись», ожил, обогнал караван и умчался в лес.

Бестолковая беготня ему быстро надоела; он вспомнил, что где-то поблизости недавно отыскал лакомую банку. Архыз постоял, ориентируясь, потом сделал круг и вскоре почуял не запах банок, а запах Лобика. Тогда он пошёл прямо на этот запах.

Лобик мирно дремал, когда овчар подкрался против ветра и прыгнул через него. Как ни внезапна была дружеская атака, Лобик все же успел огрызнуться и клацнуть зубами вслед Архызу. Он вскочил, и минуту или две они гонялись друг за другом, одинаково обрадованные встречей. Затем Архыз остановился перед банкой, Лобик заворчал: моё… Архыз покатил банку, подталкивая её носом. Лобик с интересом следил, что будет дальше. Не желая оставаться в роли наблюдателя, он тоже поддал лапой другую банку, она покатилась немного, и тут у Архыза произошло то самое, что и в первый раз. Банка разбилась. Запах мяса просто свёл медведя с ума. Он бросился к лакомой поживе, но Архыз заворчал куда более грозно, чем когда-то у детского корыта, и Лобик благоразумно отступил.

Наконец и ему повезло. Обеими лапами он поднял другую банку, встал на дыбы и выпустил её. Раздался глухой стук, запахло мясом. Лобик повёл жёлтыми глазами на Архыза, но тот лишь коротко оглянулся и от своей банки не отошёл. Теперь, значит, кто скорей…

На мшистых камнях лежали ещё две банки. Лобик подошёл к ним уже со знанием дела. Поднял, даже подшвырнул, зазвенели осколки. Подбежал Архыз. Почти сытый медведь спокойно уступил ему место, а сам повторил операцию с последней банкой и принялся за неё.

Покончив с едой, подобревшие, ленивые, они легли так близко, что могли достать друг друга носами, подремали самую малость, потом овчар поднялся и пошёл. Лобик за ним. Когда Архыз побежал, вспомнив, как далеко ушли теперь лошади, медведь не отстал.

Ловцы туров сделали привал, чтобы дать коням передышку. Сняли клетки, нарвали турам травы. Кони с отпущенными подпругами разошлись по поляне.

Архыз выскочил из кустов, отряхнулся и лёг рядом с Сашей. Лошади только глаза скосили на овчара. Уже привыкли. Но в следующее мгновение они захрапели и шарахнулись в сторону. И туры перестали жевать, беспокойно забили копытцами по тесным клеткам.

Старшой снял винтовку.

— Никак, медведь близко, — сказал он и встал, но Саша уже догадался, кого мог привести за собой Архыз.

— Положи ружьё, — тихо произнёс он. — Если и медведь, то мой.

— Какой ещё твой?

— Потом, потом, ребята. Я сейчас…

Он взял Архыза за ошейник и вошёл в кусты. Ну конечно! Отступая задом, перед ним возник Лобик. Он с интересом следил за Сашей. Ушки его торчали упруго и стойко, вырез отчётливо просвечивал.

Саша прошёл в пяти шагах от него, словно и не заметил. А потом сел, не отпуская Архыза. И тогда Лобик, успокоенный позой Саши, отсутствием ружья, видом своего друга-овчара, сделал шаг, другой, подошёл совсем близко. Чёрные ноздри его тревожно трепетали. Но стоило Саше протянуть руку, как он отскочил.