Барабаны Перна

К несчастью, холодность, которую он на себя напустил, чтобы противостоять их нападкам, стала сказываться и на отношениях со старыми друзьями. Бонц и Бролли вслух сетовали, что он изменился, а Тимини наблюдал за ним печальными глазами, как будто сам был отчасти виноват в том, что происходит с приятелем. Напрасно Пьемур отшучивался, уверяя друзей, что совершенно доволен жизнью.

— Ты можешь говорить, что угодно, — заявил как-то верный Бонц, — но я все равно уверен: эти типы с барабанной вышки не дают тебе прохода. И если Клел…

— При чем тут Клел? — так свирепо огрызнулся Пьемур, что Бонц даже отшатнулся от неожиданности.

— Как раз об этом я и говорил, Пьемур! — заявил Бролли, которого было не так-то легко испугать: как-никак они дружили уже пять Оборотов, и он все еще был на голову выше Пьемура. — Ты стал сам не свой, и не надо песен о том, что ты меняешься вместе с голосом. Как раз с голосом у тебя все в порядке — он вот уже несколько дней как не срывается. Пьемур захлопал глазами: сам он не замечал за собой такой приятной перемены.

— Но все равно ничего не попишешь — Тильгин уже утвержден на роль… а потом было бы странно, если бы женскую партию исполнял баритон, — подытожил Бролли.

— Как баритон? — от удивления голос у Пьемура снова сорвался. Увидев написанное на лицах друзей разочарование, мальчик расхохотался. — Видите, еще бабушка надвое сказала: может баритон, а может, и тенор.

— Наконец-то я вижу прежнего Пьемура! — радостно воскликнул Бонц. Поскольку у себя на барабанной вышке Пьемур был постоянно занят, ему легко удалось выбросить из головы стремительно надвигающийся праздник у лорда Гроха, на котором должна была впервые прозвучать новая музыка мастера Домиса. Миновало уже две недели после бенденского Рождения, и, поглощенный своими заботами, он не особо обращал внимание на то, что происходит вокруг. Но сейчас, когда друзья напомнили ему о близящемся празднике, он вдруг понял: хочешь-не хочешь, а придется на нем присутствовать. Хотя в день представления он гораздо охотнее оказался бы вдали от Форт холда…

И тут ему пришло в голову, что Сибел и Менолли уже давно никуда не брали его с собой. Пьемур продолжал смеяться и шутить с друзьями, как будто ничего не случилось, но, вернувшись на барабанную вышку, он во время вечернего дежурства крепко призадумался: уж не сделал ли он что не так в Бендене или в холде Айген? Или несносная болтовня Дирцана как-то повлияла на мнение Менолли? Кстати, он припомнил, что давно уже не видел Сибела…

На следующее утро, помогая девушке кормить файров, он спросил ее о подмастерье.

— Между нами, — тихо проговорила она, убедившись, что Камо поглощен кормлением ненасытной Тетушки первой, — он сейчас в горах. Должен вернуться сегодня ночью. Да ты не волнуйся, Пьемур, — добавила она с улыбкой. — Мы про тебя не забыли. — Менолли испытующе взглянула на мальчика. — Ведь ты не волнуешься, правда?

— Я? Вот еще, с какой стати? — он небрежно фыркнул. — Что мне — больше делать нечего? За это время я выучил столько сигналов, сколько этим придуркам вовсе не осилить!

Менолли рассмеялась.

— То-то! Так ты больше похож на себя. Значит, с мастером Олодки ты хорошо ладишь?

— Я? Ну, разумеется! — Пьемур ничуть не погрешил против правды. Он прекрасно ладил с мастером Олодки, потому что почти не встречался с ним.

— А тот грубиян, Клел, больше к тебе не пристает?

— Послушай, Менолли! — с расстановкой произнес мальчик. — Я — Пьемур. И никто ко мне не пристает. С чего ты это взяла? — он старался говорить как можно тверже.

— Да нет, просто я подумала… ну ладно, ладно, — чуть виновато улыбнулась девушка. — Я нисколько не сомневаюсь, что ты сам сумеешь за себя постоять.

Они продолжали молча кормить файров. Пьемуру страшно хотелось рассказать Менолли, как на самом деле обстоят дела на барабанной вышке. Только что от этого изменится? Единственное, что она сможет сделать, так это поговорить с Дирцаном, но он все равно никогда не изменит своего мнения о Пьемуре. А если она попросит Дирцана наказать учеников за их дурацкую выходку, от этого тоже никакой пользы не будет. Пьемур отлично сознавал: его слава первого озорника и выдумщика обернулась против него именно теперь, когда он меньше всего этого ожидал, а главное, совершенно не заслужил. Но винить некого — разве что самого себя, так что придется это проглотить. В конце концов, как только его голос установится, он навсегда распрощается с барабанной вышкой. Ничего, он потерпит, тем более, что скоро Сибел с Менолли снова возьмут его с собой на ярмарку!

Глава 5

В тот день барабанное послание пришло с севера.

Пьемур сидел в классной комнате, прилежно переписывая сигналы, которые Дирцан велел ему выучить к вечеру, хотя и без того знал их назубок. Когда загрохотали барабаны, он стал быстро переводить про себя: «Срочно. Просим ответить. Набол» Прослушав весь текст, Пьемур решил, что наболский барабанщик специально начал с учтивого вступления, чтобы смягчить высокомерный тон послания. «Лорд Мерон Наболский требует срочного прибытия мастера Олдайва. Отвечайте немедленно». Добавь барабанщик «тяжелая болезнь», сигнал «Срочно» был бы более уместен.

Пьемур, как ни в чем не бывало, продолжал работу, отлично зная, что остальные ученики не спускают с него глаз. Пусть себе думают, что он понимает не больше трех первых тактов — их познания не шли дальше этого.

Через минуту в комнату вошел Рокаяс, дежурный подмастерье.

— Кто сегодня посыльный? — спросил он, держа в руках сложенный листок бумаги с записью полученного сообщения.

Все с готовностью указали на Пьемура, который сразу отложил перо и встал. Подмастерье нахмурился.

— Сдается мне, ты у нас вечный гонец, — заметил Рокаяс и, не выпуская записки из рук, подозрительно оглядел остальных школяров. — Дирцан сказал, что я буду бегать с поручениями вплоть до его особых распоряжений, — сказал Пьемур и пожал плечами: ему де все равно.

— Ладно, раз так, — подмастерье отдал ему листок, все еще не сводя глаз с четверки Клела. — Только мне все же непонятно, почему ты бегаешь, а они сидят.

— Я новенький, — объяснил Пьемур и вышел. Наконец-то Рокаяс заметил! Хотя он в общем-то не возражает — можно хоть ненадолго отдохнуть от вида надутых физиономий.

Как всегда стремительно, он понесся вниз, едва касаясь рукой каменных перил. Мгновенно одолел все три пролета и выскочил во двор, по привычке оглядываясь. Команда школяров дружно работала граблями и метлами. Весело помахав рукой старшему группы. Пьемур, шагая через три ступеньки, взлетел по лестнице, ведущей к главному зданию. «Странно — ноги у меня стали длиннее или шаг шире, — подумал он, — раньше удавалось перескакивать только через две».

Слегка запыхавшись, он вежливо постучал в дверь мастера Олдайва и, вручив лекарю послание, быстро отвернулся, чтобы никто не мог сказать, будто он видел, что в нем написано.

— Задержись на минутку, юный Пьемур, — попросил мастер Олдайв, разворачивая записку. Он прочитал ее и нахмурился. — Срочно, видите ли. Еще бы не срочно! Только непонятно, почему они тогда не соизволили послать за мной сторожевого дракона… Ах, да, совсем забыл — ведь в Наболе его нет. Пусть ответят, что я буду, и попроси, пожалуйста, мастера Олодки передать Т'ледону: я очень рассчитываю на его любезность. Пойду прямо на луг и буду ждать его там.

Пьемур слово в слово повторил ответ, используя точные выражения и интонации мастера Олдайва. Когда лекарь отпустил мальчика, тот помчался обратно через двор, снова помахав старшему группы. Он уже взбежал до середины второго пролета, когда правая нога неожиданно соскользнула со ступеньки. Пьемур попытался удержать равновесие, но по инерции продолжал падать вперед. Попробовал ухватиться за перила — но и они оказались скользкими. Так и не сумев замедлить падение, он со всего размаха обрушился на ступени и покатился вниз, больно ударяясь ребрами об их каменные края. Пьемур мог бы поклясться, что услышал наверху чей-то приглушенный смешок. Перед тем, как он, прикусив себе язык и разбив подбородок о лестничную площадку, потерял сознание, у него мелькнула мысль: не иначе, ступеньки и перила намазали жиром! Очнулся он оттого, что кто-то грубо тряс его за плечо, и услышал недовольный голос Дирцана.