Улисс

– Страсти Христовы, неужели у вас от этого не началась бы изжога в заднице?

А Нед Лэмберт, усевшись на столе, продолжал читать вслух:

– Или обратим взор на извивы говорливого ручейка, что, журча и пенясь, враждует с каменистыми препонами на своем пути к бурливым водам голубых владений Нептуна и струится меж мшистых берегов, овеваемый нежными зефирами, покрытый то играющими бляшками света солнца, то мягкою тенью, отбрасываемой на его задумчивое лоно высоким пологом роскошной листвы лесных великанов. Ну, каково, Саймон? – спросил он поверх газеты. – Как вам высокий стиль?

– Смешивает напитки, – выразился мистер Дедал.

Нед Лэмберт хлопнул себя газетою по коленке и, заливаясь хохотом, повторил:

– Играющие бляхи и задумчивое лоно. Ну, братцы! Ну, братцы!

– И Ксенофонт смотрел на Марафон, – произнес мистер Дедал, вновь бросив взгляд на нишу камина и оттуда к окну, – и Марафон смотрел на море{396}.

– Хватит уже! – закричал от окна профессор Макхью. – Не желаю больше выслушивать этот вздор.

Прикончив ломтик-полумесяц постного печенья, которое непрерывно грыз, он тут же, оголодалый, собрался перейти к следующему, уже заготовленному в другой руке.

Высокопарный вздор. Трепачи. Как видим, Нед Лэмберт взял выходной. Все-таки похороны, это как-то выбивает из колеи на весь день. Говорят, он пользуется влиянием. Старый Чаттертон{397}, вице-канцлер, ему двоюродный то ли дедушка, то ли прадедушка. Говорят, уж под девяносто. Небось и некролог на первую полосу давно заготовлен. А он живет им назло. Еще как бы самому не пришлось первым. Джонни, ну-ка уступи место дядюшке. Достопочтенному Хеджесу Эйру Чаттертону. Я так думаю по первым числам он ему выписывает иногда чек а то и парочку дрожащей рукой. То-то будет подарок когда он протянет ноги. Аллилуйя.

– Очередные потуги, – сказал Нед Лэмберт.

– А что это такое? – спросил мистер Блум.

– Вновь найденный недавно фрагмент Цицерона, – произнес профессор Макхью торжественным голосом. – Наша любимая отчизна.

КОРОТКО, НО МЕТКО

– Чья отчизна? – спросил бесхитростно мистер Блум.

– Весьма уместный вопрос, – сказал профессор, не прекращая жевать. – С ударением на «чья».

– Отчизна Дэна Доусона, – промолвил мистер Дедал.

– Это его речь вчера вечером? – спросил мистер Блум.

Нед Лэмберт кивнул.

– Да вы послушайте, – сказал он.

Дверная ручка пихнула мистера Блума в поясницу: дверь отворяли.

– Прошу прощения, – сказал Дж. Дж. О’Моллой, входя. Мистер Блум поспешно посторонился.

– А я у вас, – сказал он.

– Привет, Джек.

– Заходите, заходите.

– Приветствую.

– Как поживаете, Дедал?

– Жить можно. А вы?

Дж. Дж. О’Моллой пожал плечами.

ПРИСКОРБНО

Раньше был самый способный из молодых адвокатов. Скатился, бедняга. Этот чахоточный румянец вернейший признак что песенка спета. Теперь только прощальный поцелуй. Интересно, с чем он пожаловал. Трудности с деньгами.

– Или задумаем достигнуть горных вершин, сомкнувшихся мощным строем.

– Вид у вас просто люкс.

– А редактора можно сейчас увидеть? – спросил Дж. Дж. О’Моллой, кивая в сторону другой двери.

– Сколько угодно, – сказал профессор Макхью. – Не только увидеть, но и услышать. Он с Ленеханом{398} в своем святилище.

Дж. Дж. О’Моллой не спеша подошел к конторке с подшивкой газеты и начал перелистывать розовые страницы.

Практика захирела. Неудачник. Падает духом. Азартные игры. Долги под честное слово. Пожинает бурю. А раньше имел солидные гонорары от Д. и Т. Фицджеральдов. В париках, чтоб показать серое вещество. Мозги выставлены наружу, как сердце у той статуи в Гласневине. Кажется, он пописывает какие-то вещицы для «Экспресса» вместе с Габриэлом Конроем{399}. Неплохо начитан. Майлс Кроуфорд начинал в «Индепенденте». Просто смешно как эти газетчики готовы вилять, едва почуют что ветер в другую сторону. Флюгера. И нашим и вашим, не поймешь чему верить. Любая басня хороша, пока не расскажут следующую. На чем свет грызутся друг с другом в своих газетах, и вдруг все лопается как мыльный пузырь. И на другое утро уже друзья-приятели.

– Нет, вы послушайте, послушайте, – взмолился Нед Лэмберт. – Или задумаем достигнуть горных вершин, сомкнувшихся мощным строем…

– Пустозвонит! – вмешался профессор с раздражением. – Довольно нам этого надутого болтуна!

– Строем, – продолжал Нед Лэмберт, – уходящих все выше в небо, дабы словно омыть наши души…

– Лучше омыл бы глотку, – сказал мистер Дедал. – Господи, Твоя воля! Ну? И за этакое еще платят?

– Души бесподобною панорамой истинных сокровищ Ирландии, непревзойденных, несмотря на множество хваленых подобий в иных шумно превозносимых краях, по красоте своих тенистых рощ, оживляемых холмами долин и сочных пастбищ, полных весеннею зеленью, погруженной в задумчивое мерцание наших мягких таинственных ирландских сумерек…

ЕГО РОДНОЕ НАРЕЧИЕ

– Луна, – сказал профессор Макхью. – Он забыл «Гамлета».{400}

– Застилающих вид вдаль и вширь, покуда мерцающий диск луны не воссияет, расточая повсюду свое лучезарное серебро…

– Ох! – воскликнул мистер Дедал, испустив безнадежный стон. – Ну и дерьмо собачье! С нас уже хватит, Нед. Жизнь и так коротка.

Он снял цилиндр и, раздувая в нетерпении густые усы, причесался по валлийскому способу: растопыренной пятерней.

Нед Лэмберт отложил газету, довольно посмеиваясь. Через мгновение резкий лающий смех сотряс небритое и в темных очках лицо профессора Макхью.

– Сдобный Доу! – воскликнул он.

КАК ГОВАРИВАЛ ВЕЗЕРАП{401}

Язвить можно конечно но публика-то это хватает как горячие пирожки. Кстати он кажется сам из булочников? А то с чего его зовут Сдобный Доу. Но кто бы ни был гнездышко он себе устроил недурно. У дочки жених в налоговом управлении, имеет автомобиль. Ловко подцепила его. Приемы, открытый дом. Угощение до отвала. Везерап всегда это говорил. Проводи захват через брюхо.

Дверь, ведущая в кабинет, распахнулась резким толчком, и в комнату вдвинулась красноклювая физиономия, увенчанная хохлом торчащих как перья волос. Дерзкие голубые глаза оглядели присутствующих, и резкий голос спросил:

– Что тут происходит?

– И вот он, собственною персоной, самозваный помещик{402}, – торжественно объявил профессор Макхью.

– Анепошелбыты, жалкий преподавателишка! – выразил редактор свою признательность.

– Пойдемте, Нед, – сказал мистер Дедал, надевая шляпу. – После такого мне надо выпить.

– Выпить! – вскричал редактор. – Перед мессой спиртного не подают.

– Что верно, то верно, – отвечал мистер Дедал, уже выходя. – Пойдемте, Нед.

Нед Лэмберт боком соскользнул со стола. Голубые глаза редактора, блуждая, остановились на лице мистера Блума, осененном улыбкой.

– А вы не присоединитесь, Майлс? – спросил Нед Лэмберт.

ВОСПОМИНАНИЯ О ДОСТОПАМЯТНЫХ БИТВАХ

– Ополчение Северного Корка!{403} – вскричал редактор, устремляясь к камину. – Мы всегда побеждали! Северный Корк и испанские офицеры!

– А где это было, Майлс? – спросил Нед Лэмберт, задумчиво разглядывая носки своих башмаков.

– В Огайо! – крикнул редактор.

– Там все и было, готов божиться, – согласился Нед Лэмберт.

По пути к выходу он шепнул О’Моллою:

– Начало белой горячки. Печальный случай.