Глаза чужого мира (сборник)

Ильдефонс со стоном запрокинул голову.

— Даже не знаю, где его и искать. Впрочем, Риальто принес сюда в качестве вещественного доказательства собственный экземпляр.

— К несчастью, экземпляр Риальто, с какой бы целью он его сюда ни принес, порван и не имеет более никакой ценности. Мы должны быть уверены в полной достоверности текста. В данном случае нам требуется сам Персиплекс. Мы изучим тот экземпляр Монстритуции, который хранится в Дуновении Фейдера, и лишь тогда сможем проголосовать с твердой уверенностью.

— Таково твое предложение? — спросил Ильдефонс.

— Да.

— Я — «за»! — выкрикнул Герарк Предвестник.

Предложение приняли практически единогласно. Воздержались только Риальто с Ильдефонсом.

Герарк поднялся на ноги.

— Уже поздно, времени у нас в обрез! Каждый из нас должен набраться смелости и при первой же возможности отправиться в Дуновение Фейдера, чтобы изучить Персиплекс. Затем, когда Ильдефонс удостоверится, что все исполнили свой долг, мы снова соберем конклав и рассмотрим это дело в более дружественной обстановке. Во всяком случае, я на это надеюсь.

Риальто мрачно усмехнулся и, поднявшись на помост, встал рядом с Ильдефонсом.

— Все желающие могут на досуге отправиться в Дуновение Фейдера и проверить назидательные теории Аш-Монкура на достоверность. Я же намерен обратиться к Судии. И не советую никому опробовать на мне свою магию! В Фалу оставались далеко не все мои заклинания, так что я надежно защищен.

— До чего же ты вздорный тип, Риальто! Неужели необходимо тревожить Судию по каждому пустяку? Будь выше этого! — возмутился Визант Некроп.

— Прекрасный совет! — заявил Риальто. — Я попрошу Судию проявить к тебе снисхождение. Ильдефонс, будь так любезен, передай мне исковое заявление. Кроме того, Судии потребуется перечень имен.

— Раз уж Риальто настроен так решительно, — вкрадчиво заявил Аш-Монкур, — я должен предупредить его об опасностях, которым он подвергнется в Дуновении Фейдера. А они поистине серьезны!

— О каких еще опасностях ты говоришь? — удивился Ильдефонс. — Где и каким образом Риальто может подвергнуться опасности?

— Неужели это не очевидно? Монстритуция гласит, что любое лицо, которое предъявляет измененный или поврежденный экземпляр «Голубых принципов» с целью доказать в суде свою версию дела, виновен в преступлении разряда «Аш» и подлежит изничтожению. Я вынужден с прискорбием заявить, что сегодня Риальто совершил именно такое преступление, которое лишает его иск всякой законной силы. Он предстанет перед Судией на свой страх и риск.

Риальто с озадаченным видом уткнулся в свой экземпляр Монстритуции.

— Я что-то не вижу здесь подобного запрета. Будь так добр, укажи параграф, который ты цитируешь.

Аш-Монкур быстро отступил назад.

— Если бы я это сделал, то тем самым совершил бы в точности такое же преступление, как то, которое мы сейчас обсуждаем. Возможно, этот параграф был утрачен вследствие повреждений.

— Очень странно, — протянул Риальто.

В разговор вмешался Герарк.

— Риальто, совершив новое преступление, ты тем самым лишил законной силы все свои обвинения и потому должен теперь отказаться от всех притязаний. Ильдефонс, предлагаю на этом закрыть собрание.

— Не спеши, — возразил Ильдефонс. — Дело неожиданно оказалось крайне запутанным. В свете замечания Аш-Монкура предлагаю отправить в Дуновение Фейдера комиссию в составе, скажем, меня самого, Эшмиэля, Барбаникоса и, пожалуй, Аш-Монкура, с тем чтобы тщательно изучить Монстритуцию в спокойной обстановке, безотносительно нашего маленького недоразумения.

— Значит, там и увидимся, — заявил Риальто. — Даже если Аш-Монкур и не ошибся, в чем я лично сомневаюсь, я не цитировал поврежденный текст Монстритуции и, следовательно, ни в чем не повинен.

— Неправда! — возмутился Аш-Монкур. — Ты только что заглянул в свой подложный документ и пытался на его основании оспорить мое утверждение. Это более тяжкое преступление, чем те, в которых ты нас обвиняешь, поэтому будешь изничтожен прежде, чем произнесешь вслух самое первое свое обвинение, которое вследствие этого становится чисто умозрительным. Немедленно возвращайся в Фалу! Мы спишем твое поведение на душевное расстройство.

— Этому совету, пусть даже и данному из самых благих побуждений, недостает убедительности, — устало проговорил Ильдефонс. — Поэтому я как Наставник постановляю, что все здесь присутствующие должны отправиться в Дуновение Фейдера и там изучить Монстритуцию. Мы отправляемся туда исключительно в ознакомительных целях и не будем тревожить Судию. Итак, в путь! Все в Дуновение Фейдера! Поедем в моем вместительном вихрелете.

Глава 5

Роскошный вихрелет Ильдефонса летел на юг, в край невысоких пологих холмов на южной границе Асколеза. Кое-кто из волшебников прохаживался по верхней прогулочной площадке, любуясь открывающимся взгляду простором и грядами облаков, другие сбились на нижней палубе и разглядывали проплывающую внизу землю, третьи нежились в удобных кожаных креслах салона.

Дело близилось к вечеру, почти горизонтальные солнечные лучи раскрашивали пейзаж странным узором из красных и черных теней. Впереди темнело Дуновение Фейдера — холм, чуть выше и массивнее, чем его соседи. Вихрелет опустился на его вершину, открытую порывам западного ветра, который все назвали (рейдером, и оттого голую и каменистую. Сойдя с воздушного судна на землю, волшебники двинулись по круглой террасе к шестиугольному строению, крыша которого покрывала черепица из голубого золота.

Риальто уже довелось однажды из чистого любопытства побывать в Дуновении Фейдера. Тогда порывы западного ветра, фейдера, трепали его плащ всю дорогу к храму, а вступив в вестибюль, он, подождав, пока глаза привыкли к сумраку, двинулся в центральный зал. Там на пьедестале возлежало Яйцо — сфероид трех дюймов в поперечнике. Через окошечко в одном его конце виднелся Персиплекс, голубая призма четырех дюймов высотой с высеченным внутри нее текстом Монстритуции. Сквозь это окошечко Персиплекс отображал четкие письмена Монстритуции на вертикальной доломитовой стене; он был наделен такой магической силой, что, если бы по причине землетрясения или какого-либо иного воздействия извне опрокинулся, то мгновенно вернулся бы в прежнее положение, чтобы взгляду зрителей ни на секунду не представало искаженное изображение, которое могло бы быть неверно истолковано.

Так было в прошлый раз, так было и теперь.

Ильдефонс пересек террасу; с одной стороны от него шагал Аш-Монкур, прямой и сдержанный в движениях, с другой — оживленно жестикулирующий Гуртианц. Все остальные гурьбой семенили позади, а Риальто с пренебрежительным видом в одиночестве замыкал шествие.

Компания ввалилась в вестибюль и прошла в центральный зал. До Риальто, слегка отставшего от процессии, донесся испуганный возглас Аш-Монкура, утонувший в гомоне изумленных голосов всех остальных.

Протиснувшись вперед, Риальто увидел все в точности в том же состоянии, каким оно запомнилось ему с прошлого раза: Яйцо Правосудия, возлежащее на пьедестале, Персиплекс, излучающий голубое свечение, и отображение Монстритуции на доломитовой плите. С одним, впрочем, поразительным исключением: текст Монстритуции красовался на доломитовой плите в зеркальном отражении.

В мозгу Риальто забрезжила какая-то мысль, и почти в тот же миг до его слуха донесся возмущенный рев Ильдефонса:

— Низость, предательство! Мой прибор показывает хиатус![12]

— Это возмутительно! — заявил Аш-Монкур. — Пусть виновник выйдет вперед и объяснит свое неподобающее поведение!

— Монстритуция! Она ведь была задом наперед! А теперь снова правильно! — воскликнул Мун Волхв, прерывая молчание.

— Странно! — заметил Ильдефонс. — Очень странно.

Аш-Монкур обвел собравшихся гневным взглядом.

— Подобные гнусные выходки недопустимы! Они бросают тень на каждого из нас. В самом ближайшем будущем я лично займусь этим делом, а пока что главная задача — установить, как это ни трагично, виновность Риальто. Давайте приступим к изучению Монстритуции.