Энтони Джон

Бродячий Петр рассказал Энтони и о святом Ольде. Давным-давно, когда на месте Мидлсбро еще были леса и пастбища, извилистая речка Уиндбек, которая сейчас течет черным и грязным потоком по глухим туннелям между черными стенами, била серебристым ручейком, пробивавшим себе путь через скалы, увенчанные зелеными деревьями. Там, где теперь фабричные трубы выплевывают черный дым и где вокруг глубоких шахт бесконечными пластами наложен уголь, возились ягнята и щипали траву коровы, а поросята выискивали трюфеля в мягкой, сладко пахнувшей земле. Долина Уиндбека была тогда убежищем злых, жадных людей, которые нападали на людей, угоняли у них скот и крали хлеб, не обращая внимания на их слезы. И самым дурным из тех, кто нагонял на людей ужас, был жестокий Ольд с рыжей бородой, прозванный Красным Барсуком.

Однажды Барсук возвращался с налета, а за ним на лошадке ехал юноша. Один из сподвижников Барсука встретил его среди дымившихся развалин, и Барсук, привлеченный красотой юноши, взял его в пажи. Барсук ехал и пел, он был доволен результатом своей работы, с моря же тем временем подымался белый туман. Барсук не заметил, как очутился один, вместе с юношей. Тогда он набрал в легкие воздуху, и его рог издал протяжный, сильный звук. Но ответа не последовало.

Юноша посмотрел на него странными глазами, и Красный Ольд, охваченный необъяснимым припадком злобы, выхватил из ножен свой меч и изо всех сил ударил им юношу.

Но меч сломался в его руке, и странные глаза ласково посмотрели на Ольда. От юноши исходило сияние.

Страх обуял Красного Ольда с рыжей бородой, он бросился на землю, моля о спасении.

Юноша распростер руки над Ольдом, успокоил его и приказал ему следовать за ним и служить ему.

И здесь, на этом самом месте, среди скал, вблизи долины Уиндбека, Ольд устроил себе обитель. Он много лет трудился, чтобы принести мир и благоденствие бедному населению долины, изучая его нужды, чтобы помочь ему, и слава о нем распространилась далеко по округе, и многие приходили к нему за благословением и каялись перед ним в своей дурной жизни.

Энтони часто проходил мимо церкви, посвященной святому Ольду, как раз рядом с рыночной площадью; это было величественное здание из серого камня со шпилем в 180 футов высоты. Говорили, что фундаментом для церкви служили именно те скалы, среди которых жил Ольд.

Услышав историю Ольда, Энтони захотелось посмотреть внутренность церкви, и однажды днем, вместо того чтобы направиться к дяде Ньюту, он пошел в церковь. Она была окружена железной решеткой, большие чугунные ворота заперты на замок. Но он нашел небольшую дверцу, которую смог открыть. Она вела в каменный сводчатый коридор, где он наткнулся на стул; откуда-то вылетела летучая мышь и, бесшумно хлопая крыльями, скрылась в темноте. Церковь была просторной, высокой и очень холодной, и лишь слабый свет проникал сквозь стрельчатые окна. Тишина испугала его. Он забыл путь, по которому пришел, а все двери, в которые он толкался, были наглухо закрыты. Ужас обуял его, и он подумал, что ему никогда не удастся выбраться отсюда. Ему показалось, что он находится в могиле.

К счастью, он случайно попал в сводчатый коридор, и отсюда нашел дорогу на волю. Плотно закрыв за собой дверь, он со всех ног побежал домой. Всю дорогу ему казалось, что за ним кто-то гонится и хочет затянуть обратно в церковь.

IV

После странного посещения Бродячего Петра настал счастливый период в их жизни. Джон Стронгсарм вернулся в свою мастерскую совершенно другим человеком, так, по крайней мере, показалось Энтони. Теперь это был бодрый, самоуверенный человек, часто насвистывающий что-нибудь во время работы. Подряд, который он получил, когда заболел, был закончен и повлек за собою новые заказы. Понадобилась посторонняя помощь в лице медника и его полоумного сына. Разговаривая с соседями, мистер Стронгсарм любил упоминать о своих «подручных». Тот австралийский дядюшка, который из года в год таял и был почти позабыт, снова появился на свет. Совершенно так же, как игрок верит в то, что с переменой счастья в дом приходят всякие блага, так и мать думала, что появление австралийского дядюшки есть только вопрос времени. Она подсчитывала, сколько денег он им оставит в наследство. Надеялась, что денег будет вполне достаточно для того, чтобы они зажили как благородные.

— Что такое благородный? — спросил Энтони, с которым она заговорила на эту тему.

Ему объяснили, что благородный человек — такой человек, который не обязан работать для того, чтобы жить.

Миссис Стронгсарм служила у благородных людей и знала их.

Были и другие люди, — они сидели в конторах и давали распоряжения. Благонравием и прилежанием можно достичь такого положения. Но прежде нужно ходить в школу и учиться.

Мать взяла его на руки и крепко прижала к худой груди.

— Ты, наверное, будешь джентльменом, — сказала она, — я это чувствую. Я мечтаю об этом с тех пор, как ты родился. — Она поцеловала его и опустила на пол. — Только не говори ничего своему отцу, — добавила она. — Он этого не поймет.

Сам Энтони скорее надеялся, что австралийский дядюшка не оставит им наследства. Он любил работу, победы, любил прибираться в мастерской, любил вычесывать блох у собак дяди Ньюта; разжигать кухонную плиту было для него забавой, даже когда было так холодно, что он не чувствовал собственного носа, и мог сказать, что делают его руки, только поглядев на них. Он клал на дрова обрезки бумаги и затем раздувал еле мерцающий огонь, ожидая, чтобы пламя выросло. А когда огонь разгорался, так приятно было погреть об него руки!

Отец научил его читать в те часы, в которые ничего другого нельзя было делать. Они сидели рядышком на верстаке, болтая ногами, и держали между собою открытую книгу. А письму он научился сам, услышав, как мать жалела, что в молодости не научилась писать. Мать будто предчувствовала, что он будет учителем. Она мечтала поместить его в «Высшую подготовительную школу», которую держали две благородные девицы.

Объявления о школе извещали окрестное население, что сестры Уормингтон обращали особое внимание на хорошие манеры и корректное поведение.

Отец недолюбливал сестер Уормингтон, с которыми имел дело по поводу какого-то кипятильника. Он подражал писклявому голосу старшей сестры. По его мнению, сестры могли научить только обезьяньим фокусам и развить ненужные мысли. Разве не лучше было бы отдать сына в приходскую школу? Там бы он вращался среди детей своего круга, равный им. Но матери не нравилось, что он будет учиться вместе с соседскими детьми. Когда-то семья Стронгсарм была благородной. А в приходской школе он нахватается грубых слов, будет говорить с мужицким акцентом. В конце концов, как это всегда случалось, она настояла на своем. Одетая в лучшее свое платье, в сопровождении Энтони, тоже одетого в новое с ног до головы, она постучала в двери «высшей подготовительной школы» сестер Уормингтон.

Школа помещалась в одном из небольших старинных домиков, которые когда-то стояли в пригороде Мидлсбро, а теперь составляли связующее звено между старым городом и новыми улицами, примкнувшими к нему с запада. Их ввели в столовую. Портрет важного военного, с деревянным лицом и звездами на груди, висел над мраморным камином. На противоположной стене, над диваном, покрытым зеленым репсом, висел портрет дамы с испуганным видом, с завитушками на голове и с длинными пальцами на руках.

Миссис Стронгсарм села на краешек стула, с трудом удерживаясь, чтобы не соскользнуть с него на пол. Энтони Джон забрался на другой стул и умудрился сесть совершенно прямо, но поджав под себя ногу.

Через несколько минут вошла старшая мисс Уормингтон. Она была высокого роста, с большим горбатым носом. Она извинилась перед миссис Стронгсарм за то, что заставила ее ждать, но, очевидно, не заметила протянутой ей руки. Мать несколько секунд пребывала в замешательстве, не зная, что ей делать с этой рукой.

Она объяснила цель своего прихода и особенно настаивала на том, что они обращают сугубое внимание на хорошие манеры.