Майор "Вихрь" (1944-1945)

— Что, сдать оружие?

— Это успеется, — ответил Вихрь, — пошли пока в лес — по зайцу.

— Еще не чернотроп, — усмехнулся Берг, — охоты не будет. Тем более без собаки. Но если вы настаиваете…

И они пошли в лес: Вихрь и Берг впереди, а замыкающим — Коля. Он постоял минут пять на опушке, спрятавшись за дерево: нет ли слежки. Зеленя на поле, чуть припорошенные снегом, казались голубыми. Небо стало теперь прозрачным; за оставшейся после ночи серой хмарью угадывалась осторожная осенняя синева.

"Если он пришел со своими, тогда они должны сейчас выйти, — думал Коля, посматривая на часы. — Они должны понимать, что в лесу нас упустят. Разве только надеются на собак. Собаки — ерунда. Мы потому и назначили ему это место, что здесь ручьи, а дальше — массив на сотни километров, окружить нас они не смогут. Видимо, он один".

Коля быстро пошел следом за Вихрем — они условились, куда тот двинет: по распадку, через березовую рощу, а там начинаются холмы, поросшие желтой длинной травой, прибитой сейчас ночными холодами.

— Я несколько раз охотился в России на зайцев. У нас эта охота богаче, — сказал Берг.

— Вы здорово говорите по-русски, — заметил Вихрь.

— Я окончил Московский университет, так что неудивительно. Можете передать в Центр, что я работал с тридцать четвертого по тридцать восьмой год в Москве, в военном атташате, под фамилией Шмальшлегер. Запишите, это трудная фамилия.

— Ничего. Запомню.

— Повторите, пожалуйста.

— Шмальшлегер.

— У вас завидная память. Обычно русские плохо произносят немецкие имена.

Они остановились, услыхав позади треск сучьев: из чащи выходил Коля.

Берг спросил:

— Смотрели, не привел ли я за собой хвост?

— Нет, — ответил Коля, — я отстал помочиться.

— Не надо обманывать агента, — сказал Берг, вздохнув. — В задуманной вами игре вы можете готовить для него любую роль, но никогда не обманывайте. Я надеюсь, что глупых агентов вы не вербуете, а умный сразу поймет и станет относиться к вам с подозрением. Разведка — это такая игра, в которой бывший враг может оказаться первым другом.

— Вам заяц для алиби нужен? — спросил Вихрь.

— Заяц — довольно относительное алиби, потому что мертв, а если б даже был жив — все равно смолчит.

Вихрь полез за сигаретами:

— Значит, можно, как говорится, брать быка за рога?

— Но сначала давайте оговорим условия для быка, — сказал Берг, и Коля заметил, как побледнело его лицо и лоб собрался морщинами.

— Выдвигайте, — сказал Вихрь, — мы готовы вас слушать.

— Как вы сами понимаете, денег мне не нужно. Нужно одно: веская гарантия, что после окончания войны я останусь жить в своем доме. Больше мне ничего не надо.

— Значит, вас интересует только сохранение вашей жизни?

— Можно подумать, что ваша жизнь вас не интересует.

— Это сложный вопрос, — ответил Вихрь.

— Как бы сложен этот вопрос ни был, не стоит себя обманывать.

— Мы гарантируем вам жизнь и свободу, — пообещал Вихрь.

— Стоп. Это не разговор. Я не знаю, кто вы, мне неизвестны ваши полномочия, я не знаю, к кому мне апеллировать в тот час, когда большевики примут нашу капитуляцию.

— Геббельс обещает нас расколотить уже в этом году, — заметил Вихрь.

— Разговор принимает несерьезный характер. Идеология не имеет никакого отношения к разведке.

— Ну, это как посмотреть, — сказал Коля.

— Ладно, — сказал Вихрь и медленно пошел дальше, через тихую, торжественную, черно-белую березовую рощу. — Ладно. Видимо, вы по-своему правы. Нужно, чтобы вы передали нам план оборонительных сооружений одерско-вислинского плацдарма. Если вы не можете достать этот план, помогите нам получить кого-нибудь из крупных эсэсовских офицеров, которые занимаются инженерным делом.

— Крауха, например, — сказал Коля, срывая длинную желтую травинку. — Говорят, он много ездит по линии обороны.

Вихрь и Коля хорошо разыграли этот разговор. Они ждали реакции Берга.

Услышав фамилию Краух, Берг сразу же вспомнил, что этот эсэсовский полковник выполняет задания ставки, к возведению оборонительного вала не относящиеся. Каковы именно задачи Крауха в деталях, Берг не знал. Он знал только одно: у эсэсовского инженер-полковника специальные полномочия от ставки фюрера.

Следовательно, продолжал Берг анализировать слова русских, либо они назвали случайно известную им фамилию, либо они ходят вокруг чего-то неизвестного им, но для них крайне важного.

"Пусть они назовут эту фамилию еще раз, — решил Берг, — я пока промолчу, хотя, очевидно, это зондажный вопрос".

— Ну, бог с ним, с Краухом. Нас интересует оборонительный вал, — заключил Коля.

— Оборонительным валом интересуется, как правило, тактическая разведка, не так ли?

— Да как сказать, — ответил Вихрь.

— Ясно. Вы по профессии не разведчики. Вернее, вы стали разведчиками только на войне. Вам раньше не приходилось работать с иностранными разведчиками. Знаете, это как если простой смертный попал в мир кино: ему кажется, что модная кинозвезда — не человек, и живет она, ему кажется, в ином мире. В этом главный просчет. Модная кинозвезда по ночам плачет, потому что ей изменил любимый мужчина, или потому, что не может забеременеть, или потому, что на нее накричал во время съемок продюсер и прогнал прочь, как нашкодившую кошку, — так тоже бывает. Мне приходилось работать с актрисами, я подкладывал их французам в тридцать восьмом году. Словом, вам нужно еще одно доказательство моей преданности. Этим доказательством может служить план оборонительного вала. Потом вы, после соответствующей проверки, свяжете меня с Центром. Пока, видимо, вам не верят.

Коля заметил, как Вихрь чуть ухмыльнулся.

— Знаете, полковник, — сказал Вихрь, — я сейчас испытываю такую радость, какой давно не испытывал. Вы все верно говорили. Я б так ни за что не смог раскусить своего собеседника. Вы на сто голов выше меня в разведке. Какое, к черту, на сто! На тысячу! Но вы ко мне пришли. Вы!

Он достал из заплечного мешка бутылку самогону, открыл пробку, выпил несколько глотков, потом протянул Бергу и предложил:

— Валяйте.

Берг выпил чуть больше Вихря и передал бутылку Коле. Тот допил ее и зашвырнул в чащобу.

— Я не обиделся на вас, — сказал Берг, закуривая, — потому что вы не оскорбили меня, вы говорили правду. Всего лишь. А на правду обижаются дураки или маньяки. Ладно. Давайте перейдем к нашим делам. Видимо, самым надежным будет такой план: я внедряю вашего человека к себе — в агентуру армейской разведки группы армий «А». Более того, я готов взять этого вашего человека в свой автомобиль и провезти его по всему оборонительному валу. Цель поездки я продумаю в деталях, чтобы не вызывать ненужного интереса у гестапо. Такое решение проблемы вас устроит?

Вихрь подумал: "Бородин молчит. Никаких указаний из Центра до сих пор не поступило. А промедление смерти подобно. Трус в карты не играет. Какие карты? При чем здесь карты? Это пословица. Народная пословица. А карты — пережиток прошлого, не так ли? Кроме, конечно, «дурака» и «пьяницы». В эти карточные игры можно играть больным детям. Чертовина какая в голову лезет".

— Это интересное предложение, — медленно ответил Вихрь. — Перспективное предложение. У вас есть с собой карточки матери или детей?

— Мы ведь сентиментальная нация… Конечно, есть.

— Покажите.

Берг достал из кармана пачку писем, перевязанных синей тесемочкой.

— Дайте все, — попросил Вихрь.

Берг сказал:

— Я понимаю. Возьмите одно — с обратным адресом. И одно фото. Там мать и дети. Остальные все-таки оставьте мне.

Вихрь взял письмо с обратным адресом и штемпелем на марке, отобрал фотографию, спрятал все это в карман и сказал:

— Вот так. А на внедрение к вам пойдет мой друг.

Берг посмотрел на Колю, кивнул, потом перевел глаза на Вихря, и — толчком — из точных, цепких глубин его памяти всплыл портрет того русского разведчика, которого ждал Муха и который потом был взят гестапо и сбежал от них — с рынка.