Серебряный леопард

– Молю Бога, чтобы мой сир понял, что меня не заставить выйти замуж за этого разбойника из Ломбардии.

– Ну а мне кажется, что барон довольно хорош собой. – Бледное лицо Бланш вспыхнуло. – Разве никто из вас не заметил его гордой осанки? Для любой девушки покровительство такого выдающегося человека означает быть защищенной…

– Защищенной и умерщвленной! – поправила Аликс сдавленным голосом.

– Умерщвленной? – переспросила Розамунда. – Что означают ваши слова?

– Этот невежественный тип в свои тридцать лет уже дважды овдовел. Половина или большая часть его огромного владения приобретена посредством браков. Разве не странно, что обе его жены погибли, после того как были признаны права Дикого Вепря на их наследственные земли?

Глава 11 БАРОН ДРОГО РАЗВЛЕКАЕТСЯ

Пурпурный шатер барона Дрого был разбит роем слуг из Четраро у подножия огромного каменного монолита, на котором возвышался замок Сан-Северино. Место, где расположился хозяин, в полном беспорядке окружали палатки его рыцарей-вассалов и обнесенные частоколом стойла для боевых коней и вьючных лошадей. На закате в лагере, в клубах едкого дыма, закипела работа. Длинноволосые, оборванные прислужники метались между шатром и кучей раскаленных углей, на которой медленно вращалась туша молодого быка, принимавшая постепенно красно-коричневый оттенок.

Внутри шатра барона землю покрывали коврами. Изрядно изношенные во многих кампаниях, они все же оставались принадлежностью лишь очень богатых людей. Вокруг двойного ряда сооруженных на козлах столов были расставлены скамьи.

Вечер был безветренный, спокойный. С каменистых холмов за торговыми рядами Сан-Северино явственно доносился лай пастушеских собак. Вплотную к шатру были установлены две бочки крепкого тосканского вина. Позднее они будут помещены на двухколесные тележки. Бочонки с менее благородными напитками, уже раскупоренные, предназначались для обслуживания сержантов и ратников из Четраро. Местные жители, достаточно смелые, чтобы приблизиться к лагерю ломбардцев, заметили весьма многозначительную деталь: на, казалось бы, мирных приезжих были надеты кольчуги.

Привязанные к кольям боевые кони перебирали ногами и храпели. В сгущавшихся сумерках на дороге, спускавшейся от замка, появились ряды мерцавших факелов. Они медленно приближались к лагерю барона.

Как только гости из замка Сан-Северино и их многочисленные стражники появились на лугу, навстречу им выехал Дрого со своими вассалами, чтобы провести прибывших через лагерь к своему шатру.

Проезжая между палатками лагеря, сэр Эдмунд де Монтгомери убедился в том, что их обитатели уже выпили значительное количество вина. Не только высокий хозяин, но и большинство из его окружения говорили громко и вели себя достаточно развязно, разражаясь хохотом по малейшему поводу.

Естественно, что после такого количества выпитого вина звучали здесь и язвительные замечания в адрес обитателей замка, и воинственные выкрики. И если пока не возникло еще открытых столкновений, то, видимо, лишь потому, что Дикий Вепрь приказал своим соратникам быть более сдержанными. Это была элементарная предосторожность. Ведь хорошо подготовленные ратники графа Тюржи по численности втрое превосходили его силы.

Сэр Хью и его брат, гибкие молодые пантеры, испытывали чувство тревоги, когда помогали леди Аликс и двум прислуживающим ей леди выйти из неудобных носилок, доставленных двумя мулами.

Что же касается Эдмунда де Монтгомери, то он чувствовал себя более свободно и уверенно: его сестра хотя и выглядела свежей, как роза, в честь которой и была названа, вдруг пожаловалась на недомогание. Таким образом она избежала приезда в лагерь ломбардца.

Слезая с позаимствованного боевого коня, бывший граф внимательно осмотрелся вокруг.

– Послушай, Герт, а ты что думаешь об этих северянах?

Молодой саксонец осуждающе улыбнулся: от лагерных костров доносились ругань, грубые шутки, взрывы хохота.

– Грязные и непристойные, как всегда, милорд, – ответил оруженосец. – Эти негодяи решительны и хорошо вооружены. – И добавил вполголоса: – Я чувствовал бы себя лучше, милорд, если бы на вас под плащом была рубашка с железными бляхами.

– Господи, если бы она у меня была! – откликнулся Эдмунд. – Ведь вся одежда, которая на мне, взята взаймы.

Отвратительный воздух внутри шатра ударил вошедшим в нос. Он был не только жарким и пропитанным дымом, но полон запахов несвежей пищи и пота давно не мытых тел. В свете пылавших факелов трое прислужников играли на похожих на арфу инструментах. Их жалобное побрякивание, однако, почти терялось в завываниях охотничьей собаки, привязанной к центральной опоре шатра.

Ко всеобщему удивлению, банкет барона Дрого начался довольно чинно. Своевременно появлялись слуги, склонявшиеся под тяжестью боевых щитов, нагруженных дымящимися кусками говядины и свинины. Разносили также десятки скверно приготовленных индеек, уток и гусей. Они были зажарены целиком, включая головы.

В позолоченном, ладно сбитом кресле справа от барона Дрого восседала леди Аликс. Ее тонкая красота резко контрастировала с массивным лицом и беспокойными глазами хозяина. Барон по случаю торжества был одет в черную с желтыми полосами шелковую тунику, и даже повесил на шею две длинные золотые цепи.

Рядом с другими леди из Сан-Северино сидели знатные ломбардские рыцари. Эти бравые молодцы были в туниках до колен, отороченных мехом. Ниже виднелись панталоны из белого полотна. Обуты они были в короткие сапоги из мягкой кожи, первоначально окрашенные в красный, желтый или голубой цвета. Сейчас они были уже достаточно стоптанными, запыленными и все в пятнах конского пота.

И вот Дикий Вепрь громко обратился к сэру Тустэну:

– Я слышал, сэр рыцарь, что вы сражались среди византийцев?

– Да, милорд, – сумрачно ответил одноглазый ветеран. – Однажды я служил под знаменами Русселя де Байоля.

– В таком случае вы должны были сражаться у Манзикерта? – предположил ломбардец.

– Нет, милорд, мы, франки, были, заняты осадой Чилиата, когда султан Aлп Арслан из-за предательства турецких наемников на службе Византии разгромил императора Романа Диогена. Так были потеряны самые богатые провинции Византийской империи…

– В этом-то и заключается главная слабость византийцев, – сообщил Дрого леди Аликс. – Они нанимают варваров… вроде нас, – закинув голову назад, он засмеялся, – чтобы изгнать турок, сарацин, славян и прочих из пределов своей разваливающейся империи.

Аликс подняла тонкие брови.

– Но, милорд, разве турки и сарацины – не один и тот же народ?

Барон Дрого бросил мозговую кость своему разносчику чаш.

– Нет, миледи, – возразил он. – Сарацины – это арабы той же длинноносой и темнокожей породы, что евреи и армяне. Турки, или сельджуки, как их называют в Константинополе, подобно нам – белые люди. В массе своей некрасивые, но с прямыми носами и часто с серыми или голубыми глазами. Эти жаждущие крови дикари хоть и очень смелые, но, клянусь Вакхом, они не смогут противостоять Ударам франкской кавалерии.

– Их султаны не так глупы, чтобы пускаться в подобные авантюры, – прорычал сэр Тустэн, сверкнув единственным глазом. – Мне вспоминается лишь один такой случай. Это произошло в 1072 году во время знаменитой битвы… на мосту Зомпи. Тогда нам удалось сокрушить турок, загнав их в теснину.

Барон из Четраро рассмеялся:

– Я видел турецких наемников, когда сражался в Фессалии под знаменами герцога Боэмунда, и могу сказать, что неверные, независимо от их породы, довольно трусливы. – Мускулистыми руками он разломил большой каравай хлеба. – Все равно жаль, что их остатки были изгнаны из Сицилии. Это было хорошее место для обучения молодых рыцарей.

Глотнув еще вина, он неуверенным движением повернулся к Аликс де Берне и пробормотал что-то по-гречески.

Герт, стоявший позади, увидел, что его господин усмехнулся. Сэр Эдмунд стыдился своего неплохого, хоть и далекого от совершенства знания этого языка.