Архив

Он слегка склоняет голову набок. Это хороший знак. Он готов пойти мне навстречу.

— Сделай одолжение, — прошу я. — Просто помоги выяснить, кем она была, а я узнаю, кем был он.

Он напряженно выпрямляется, но все же извлекает из кармана небольшой блокнот и делает в нем какие-то пометки.

— Посмотрим, что можно сделать.

Я улыбаюсь — не в полную силу, а осторожно, чтобы он не почувствовал себя побежденным — просто чтобы выразить благодарность.

— Большое спасибо, Роланд.

Он мученически вздыхает.

Я чувствую поскребывание в кармане и вытаскиваю Архивный листок. Мелани Аллен, 10. Я слегка поглаживаю цифру кончиком пальца. Ровесница Бена.

— Все нормально? — непринужденно спрашивает он.

— Просто ребенок. — Я убираю листок в карман, и собираюсь уйти, но мешкаю.

— Буду держать тебя в курсе, — говорит он, понимая причину моей задержки.

— Я у тебя в долгу.

— Как всегда, — говорит он уже мне в спину.

Я возвращаюсь в приемную, где Лиза перелистывает книги, сосредоточенно прищурившись.

— Так скоро уходите? — окликает она.

— Еще одно имя. — Она это знает. Ведь это она распределяет задания. — В Коронадо всегда найдутся дела.

— Старые здания…

— Я знаю.

— Мы перераспределяем и упорядочиваем движение Историй, так, как только можем, но вам стоит всегда быть наготове.

— Прекрасно.

— Я с уверенностью могу сказать, что здесь вы столкнетесь с более напряженным графиком, чем на старой территории. Может, вдвое или втрое. Не больше…

— Вдвое или втрое?

Лиза скрещивает пальцы.

— Мир неспроста предлагает нам новые испытания, не так ли, мисс Бишоп? — мягко говорит она. — Разве вы не хотите попасть в Отряд?

Ненавижу такую формулировку. Так все Библиотекари завуалированно дают понять: попробуй справиться с этим.

Она пристально смотрит на меня поверх очков, словно выжидая.

— Что-нибудь еще, мисс Бишоп?

— Нет, — бубню я. Лиза редко бывает такой жесткой. — Думаю, это все на сегодня.

— Доброй вам ночи, — говорит она, слегка помахав золотистыми ногтями, и снова принимается за работу. Я отправляюсь в Коридоры, чтобы найти Мелани.

В те мгновения, когда за мной закрываются двери Архива и я ступаю в Коридоры, меня обволакивает ощущение тишины и покоя. Не такого, как в Атриуме, но тем не менее спокойствия и равновесия. И когда вдалеке я слышу крик или слабое эхо шагов, любой другой шум — все это напоминает мне, почему на самом деле мне так хочется замереть на месте. Дело не в покое, а в страхе. Дед говорил, что только трусы и идиоты презирают страх. Лишь благодаря чувству страха мы можем выжить.

Я касаюсь пальцами старой замшелой стены, ключ позвякивает у меня на запястье. Я закрываю глаза и тянусь в прошлое, чтобы ухватиться за нить воспоминаний. Пальцы и ладони понемногу немеют. Только я собираюсь отмотать воспоминания в поисках Мелани Аллен, как слышу резкий звук: металл царапает о камень.

Я моргаю и отступаю от стены. Звук раздался слишком близко.

Я иду ему навстречу по Коридору и поворачиваю за угол.

Тут никого нет.

Замерев, я достаю Архивный листок из кармана, но на нем значится только имя десятилетней Мелани.

Звук раздается снова, пронзительный и неприятный, как скрип ногтей о стекло. Я спешу дальше, поворачиваю и вдруг…

Из темноты вылетает нож.

Он блестящей молнией описывает дугу, я роняю листок и отскакиваю назад. Клинок прочерчивает линию в воздухе, чуть не касаясь моего живота. Я прихожу в себя и начинаю энергично уворачиваться, а нож ломтями нарезает пространство, неуклюжий и резкий, но быстрый. Его держит массивная ладонь со сбитыми костяшками, и ее обладатель такой же грубый и мощный. Он высок и мускулист и заполняет собой весь проход. Глаз почти не видно под сросшимися кустистыми бровями, зрачки черны. Видно, что он находился на свободе так долго, что мог сорваться. Почему он не высветился на моем листе?

Душа уходит в пятки, когда я узнаю тесак в его руке — это нож Джексона. Лезвие длиной с мой локоть уходит в массивную темную рукоятку, и где-то там, под его ладонью, скрывается отверстие для пальцев.

Он делает замах, и я приседаю, пытаясь выиграть время, чтобы подумать, но он слишком быстр, и все, что мне удается, — удерживаться на ногах и не позволять разделать себя, как праздничную индейку. В проходе слишком мало места для нас двоих, поэтому я разбегаюсь, опираясь одной ногой о стену, толкаюсь и впечатываю его голову в другую стену носком ботинка. Раздается звук, похожий на треск кирпичей, но он даже бровью не ведет, и мне приходится перевернуться, чтобы избежать его нового выпада.

Приседая и уворачиваясь, я понимаю, что вынуждена шаг за шагом отступать — он теснит меня к выходу.

— Где ты раздобыла этот ключ, Эбби?

Он уже сорвался. Глядя на меня, он видит кого-то другого. Кем бы ни была эта Эбби, он ей явно не рад.

Я отчаянно пытаюсь разглядеть его, чтобы найти хоть какую-то зацепку. На выцветшей рубашке висит маленький бейдж с именем. Хупер.

Он размахивает ножом в воздухе, как топором.

— Где ты взяла ключ?

Почему его нет в моем списке?

— Отдай его сюда! — рычит он. — Иначе я вырежу его из твоей миленькой ладошки.

Следующий удар он наносит с такой силой, что нож ударяется о дверь. Металл вгрызается в древесину и застревает. Я пользуюсь моментом и со всей силы бью его в грудь, надеясь, что по инерции он выпустит оружие. Но он этого не делает. Мою ногу сводит от боли, а Хуперу меж тем удалось вытащить нож. Он еще крепче ухватывает рукоятку.

Я знаю, что скоро отступать будет некуда.

— Он мне нужен, — рычит Хупер мне вслед. — Ты знаешь, он мне нужен.

Мне требуется передышка, чтобы понять, каким образом взрослая История оказалась на моей территории, и как мне выбраться отсюда, не потеряв фатального количества крови.

Еще шаг назад, и мои локти упираются в каменную стену.

Внутри все сжимается.

Хупер идет на меня, и ледяным кончиком ножа касается моего горла, ровно настолько, чтобы мне было страшно глотать.

— Ключ. Сейчас же.

Глава одиннадцатая

Ты протягиваешь мне бумажку, которую до этого носил за ухом свернутой в трубочку.

Я постукиваю пальцем по цифре 7 рядом с именем мальчика.

— Они все такие маленькие?

— Не все. — Ты разглаживаешь бумажку, прикусывая губами незажженную сигарету. — Но в основном — да.

— Но почему?

Ты вынимаешь сигарету и размахиваешь ею в воздухе, помогая себе рассказывать.

— Более бессмысленного вопроса и во всем мире не найти. Пользуйся словами. Будь конкретной. «Почему» можно сравнить с «бе-е-е» или «му-у-у» или дурацким воркованием, которое издают голуби.

— Почему те, кто просыпается, так молоды?

— Некоторых из них разбудили. Но в основном это неупокоенные. Скорее всего, слишком мало жили. — Ты меняешь тон разговора. — Но у каждого есть своя История, Кензи. И у старых, и у молодых. — Я буквально вижу, как ты аккуратно пробуешь на языке слова, которые собираешься сказать. — Чем История старше, тем крепче она спит. Те, что проснулись, будучи зрелыми, хранят в себе какую-то тьму. Неустойчивость. Это плохие люди. Опасные. Они пытаются выбраться во Внешний мир. И с ними имеют дело Отряды.

— Убийцы Хранителей, — шепчу я.

Ты молча киваешь.

Я напряженно выпрямляюсь:

— И как мне их одолеть?

— Тебе понадобятся сила и навык. — Ты гладишь меня по голове. — И удача. Очень много удачи.

Я вжимаюсь спиной в каменную стену, лезвие ножа щекочет мне горло. Мне не хочется так глупо умирать.

— Ключ, — снова рычит Хупер, нервно сверкая своими черными глазами. — Бог мой, Эбби, я просто хочу выбраться отсюда. Мне нужно выйти, а он сказал, у тебя есть ключ, и заполучив его, я смогу выйти. Просто отдай мне его.