Отель последней надежды

Уолш помолчал, а потом произнес по-русски:

— Это странно. У нас к вам вопросы. У русской милиции к вам вопросы тоже.

— Это никак не связано с моей работой и американским президентом, уверяю вас! — по-английски выговорила Надежда.

— Я готов вам поверить, но только после изучения информации.

— Проверяйте!

— Как зовут вашу подругу?

— Екатерина Самгина. Она работает на Санкт-Петербургском телевидении, на Четвертом канале. Делает молодежную программу.

— Она сейчас в Москве или здесь?

— В Москве.

Так они и разговаривали — он по-русски, а она по-английски.

— Сейчас звонила она сама?

— Звонил майор, кажется, по фамилии Максимов. Но по ее телефону, потому что номер у меня определился, можете посмотреть! — И она сунула свой мобильник под нос Уолшу.

Тот взял его и посмотрел. Надежда подумала, что у него в глазах сейчас сработают две крохотных фотокамеры, как в мультфильме про братьев-сыщиков, которые искали слона редкой породы.

Фотокамеры сработали, и телефон он ей вернул.

— Вы должны понимать, — сказал он строго. — Слишком много совпадений.

— Вам виднее, господин полковник.

В молчании они доехали в лифте до первого этажа и разошлись в разные стороны: Уолш к офису Кторова, который числился начальником охраны «Англии», но почему-то уже второй день не показывался, а Надежда отправилась искать Лидочку.

Та помогала с размещением — народу приехало слишком много. Сумки, баулы, рюкзаки и чемоданы заполонили весь холл. У Тани Наумовой было бледное от напряжения лицо.

Американцы, в шортах, панамах, с плеерами в ушах, в гавайских рубахах и в надетых поверх рубах плащах, громко разговаривали, хохотали, прихлебывали из банок неизменную колу. Несколько толстых женщин в мини-юбках и гольфах сидели на круглом диванчике в самом центре холла и вслух читали журнал. Одна спала, надвинув на лоб ковбойскую шляпу и положив ноги на свой чемодан. Юбка задралась, были видны эластичные, крепкие, хорошо пошитые трусы. Подносчики багажа метались со своими элегантными тележечками, на которых ничего не помещалось, а лифты работали только от карточек — каждого гостя приходилось провожать отдельно.

Лидочка стояла возле конторки и руководила всем этим светопреставлением.

— Между прочим, — прокричала она, завидев Надежду, — я делаю твою работу! Кто начальник службы портье?

— А кто послал меня на чердак? — огрызнулась Надежда, протискиваясь к ней.

Денис Давыдов с огромного портрета на дальней стене взирал на происходящее с ужасом. Казалось, даже его белоснежные рейтузы побледнели еще больше.

Рядом с Лидочкой стоял толстый швейцар и ныл:

— Ну, Лидия Арсеньевна, ну пожалуйста!.. Ну, Христом богом прошу!..

— Нет.

— Лидия Арсеньевна, ну, станьте родной матерью, ну, не оставьте!..

— Нет, говорю! Ты что, не видишь, что творится?!

— Лидия Арсеньевна! Отпустите! Теща не простит!..

— Далась тебе теща!

— Ну, Лидочка Арсеньевна!..

— А вместо тебя у дверей кто встанет?! Я?!

— Пейсахович здесь! Он меня подменит!.. Он обещал!

Лидочка в это время любезно улыбалась каким-то двум чрезвычайно лохматым молодым людям неопределенного пола, которые категорически заявили, что они будут жить только вместе.

— О'кей, о'кей, — пела Лидочка по-английски, — конечно, вместе, все наши гости размещаются так, как им удобно, и никак иначе!..

И, не снимая с лица улыбки, по-русски швейцару:

— Отстань, кому сказала!..

— Ну, Лидочка Арсеньевна, у тещи юбилей, а я здесь! Скажет, опять всю ночь прогулял!..

— Танечка, вот этим чудесным молодым людям предоставьте двухместный номер. Как вас зовут? Это для карточки, ничего особенного! Как?! Ганс и Франц, чудесно! Танечка, запиши, пожалуйста! Как чудесно! Нет, паспорта сюда, мы к вечеру вам их вернем!.. — И по-русски:

— Отстань, бандитская морда, мать твою!..

— Пейсахович меня заменит!

— Сегодня не его смена! К лифтам туда, пожалуйста, правда, придется немного подождать.

— Лидочка, — тихонько шепнула ей на ухо Надежда. — Зачем вы лазали на чердак?

Лидочка как будто поперхнулась и посмотрела на Надежду тревожно.

— А… Нет, я не лазала. С чего ты взяла?..

— Я же знаю, — продолжала Надежда. — И дверь не заперли. Зачем, Лидочка?

* * *

Максим Вавилов пил чай и усердно старался не думать о Екатерине Михайловне Самгиной.

Сам перед собой прикидывался, что она его интересует только в качестве свидетельницы.