Вольный народец

— Мы тож любишь тырить скотинку, — сказал Псих-Вулли.

— Вулли, — сказал Всяко-Граб, доставая свой меч. — Ты знашь, я ведь говорил тебе, что бывашь время, когда тебе надо думать прежде, чем открыть свой большой поганый рот?

— Айе, Граб.

— Так вот, сейчас то самое время, — Граб повернулся к Тиффани и посмотрел на нее довольно робко. — Да, мы были чемпионами ворья у Кроли, — сказал он. — Люди разбегались, когда мелкие мальцы выходишь на охоту. Но ей все было мало. Она всегда хотела больше. Но мы сказали, что неправильно тырить у старушки последнего порося или еду, потомуш у них и так есть нечего. Фиглам без проблем стырить златую чашу у богатого большуха, ты знашь, но отнять у старика стакан с его вставной челюстью нам стыдно, — сказал он. — Нак Мак Фигл конечно, мог бы подраться и украсть, но кто хотешь драться со слабым и красть у бедного?

На краю темного леса Тиффани слушала историю маленького мира, где ничего не росло, где не светило солнце, и куда все приходило откуда-то из других мест. Это был мир, который только брал и не отдавал ничего, кроме страха. Он совершал набег — и люди учились оставаться в постелях, если слышали на улице ночью странный шум, потому что Королева могла управлять снами тех, кто пытался ей мешать.

Тиффани не могла понять, как это работало, но здесь были такие вещи, как Псы Мрака и Всадник без головы. Эти сны были… более реальными.

Королева могла взять сон и дать ему… тело. Вы могли войти внутрь и исчезнуть. И вы не могли проснуться прежде, чем чудища настигнут вас…

Люди Королевы брали не только пищу. Они брали и людей…

— …таких, как волынщики, — сказал Уильям бездомный. — Феи не могут играть музыку, ты знашь. Она крадет человека, чтоб он ей играл.

— И она берет детей, — сказала Тиффани.

— Да, твой мелкий брат не первый, — сказал Всяко-Граб. — Здесь не так много забав и смеха, ты знашь. Она думашь: она хороша с дитями.

— Старая кельда сказала, что она не будет вредить ему, — сказала Тиффани. — Это правда, не так ли?

Нак Мак Фиглов можно было читать, как книгу. Это была бы большая простая книга с картинками пятнистых собачек с большим красным мячиком и одним-двумя предложениями на страницу. Все, что они думали, тут же отражалось на их лицах. И теперь во всех взглядах читалось: «Кривенс, надеюсь, что она не задашь нам вопрос, на который мы не хотишь отвечать…»

— Это верно, не так ли? — повторила она.

— Ну, да, — ответил Всяко-Граб медленно. — Она тебе не совраш. Кроля постарается быть доброй к нему, но она не знашь, как. Она эльф. Они не очень хороши в заботе о других.

— Что с ним случится, если мы его не вернем?

Снова взгяд, говорящий: «Мы не знашь, что бушь…».

— Я сказала… — повторила Тиффани.

— Смею сказать, что она отошлет его обррратно, когда прррийдет вррремя, — сказал Уильям. — И он не вырррастешь. Здесь ничто не стареет. Ничто не растет. Ничто вообще.

— Значит, с ним все будет в порядке?

Всяко-Граб что-то прохрипел. Это походило на голос, который пытался сказать «да», но спорил с мозгом, который знал, что правильный ответ «нет».

— Скажите мне, что вы не договариваете, — сказала Тиффани.

Псих-Вулли ответил первым:

— Например, таяние ведет к…

— В этом месте время идешь медленнее и дольше, — сказал Всяко-Граб.

— Годы проходят, как дни. Мобыть через несколько месяцев Кроле мелкий пацан надоест. Несколько здешних месяцев, ты знашь, где время медленное и тяжелое. Но когда он вернется в смертный мир, ты будешь старухой или вообще помрешь. Так что если заведешь своих ребят, скажи им, чтоб они искали мелкого липкого мальца, шатающегося по холмам и клянчащего конфетки, мучто то будет их дядя Вентворт. То не самое худшее, что мошь быть. Если долго живешь в мечтах, сходишь с ума. Ты никогда не смошь проснуться, не смошь опять жить в натуре.

Тиффани уставилась на него.

— Такое случалось прежде, — сказал Уильям.

— Я верну его, — спокойно сказала Тиффани.

— Мы и не сомневашься насчет того, — сказал Всяко-Граб. — Куда б ты ни шла — мы пойдешь с тобой. Нак Мак Фиглы ниче не боятся!

Поднялось всеобщее ликование, но Тиффани показалось, что синие тени высосали все звуки.

— Айе, ничего, кроме законников ммфф ммфф, — попытался сказать Псих-Вулли, прежде чем Всяко-Граб зажал ему рот.

Тиффани вернулась к следам копыт и пошла дальше.

Снег неприятно скрипел под ногами.

Девочка прошла немного, наблюдая за деревьями, становящимися более реальными, когда она смотрела на них, а затем огляделась.

Все Нак Мак Фиглы ползли чуть позади нее. Всяко-Граб отвесил ей радостный поклон. И все ее следы были, как дыры на снегу, из которых торчала трава.

Деревья начали раздражать ее. Изменяющиеся вещи пугали сильнее любого монстра. Можно было прибить чудовище, но нельзя было прибить лес. А ей очень хотелось кого-нибудь прибить.

Тиффани остановилась и счистила немного снега у основания одного из деревьев — мгновение там ничего не было, кроме серости. Но, по мере того, как она смотрела, кора распространилась туда, где раньше был снег, и притворилась, что была там все время.

Это было более странно, чем Псы Мрака. Они были только чудищами. Их можно было сразить. А это было… страшно…

Она подумала об этом снова. Она почувствовала, что страх растет, она почувствовала, что ее живот стал раскаленной глыбой, она почувствовала, что ее локти начали потеть. Но это было… как-то отдельно от нее. Она наблюдала за своим испугом, и это означало, что какая-то ее часть не испугалась.

К несчастью, это были не ноги. Она должна быть очень осторожной.

И все пошло не так, как надо. Внезапно страх захватил ее. Она была в странном мире с чудовищами, в сопровождении сотен синих воров. И… Черные псы. Безголовые всадники. Монстры в реке. Овцы, мчащиеся через поля. Голоса под кроватью…

Ужас охватил ее. Но она бежала ему навстречу, подняв сковородку, потому что она была Тиффани. Она должна пройти через лес, найти Королеву, забрать брата и уйти из этого места!

Позади нее кто-то закричал…

Она проснулась.

Не было никакого снега, но была белизна простыни и белый потолок. Она смотрела на него некоторое время, а потом наклонилась и посмотрела под кроватью.

Там не было ничего, кроме ночного горшка. Тогда она бросилась открывать дверь в кукольный домик — там никого не было, кроме двух солдатиков, мишки и безголовой куклы.

Стены были крепкие. Пол скрипел, как обычно. Ее шлепанцы были такими, как всегда, — старые, удобные, с розовой опушкой.

Она встала посреди комнаты и спокойно сказала:

— Здесь кто-нибудь есть?

Вдалеке блеяли овцы, но они, скорей всего, ее не услышали.

Дверь заскрипела — вошел Крысошлеп. Он потерся об ее ноги, замурлыкал, как отдаленная гроза, запрыгнул на кровать и свернулся клубком.

Тиффани задумчиво оделась, ожидая увидеть в комнате что-нибудь странное.

Когда она спустилась вниз, завтрак был уже готов. Ее мать возилась у раковины.

Тиффани пробежала через кухню в маслодельню. Она опустилась на четвереньки и посмотрела под раковиной и за буфетом.

— Можете выходить, правда, — сказала она.

Никто не вышел. Она была одна в комнате. Она часто бывала одна в этой комнате и радовалась этому. Это была почти ее частная территория. Но теперь здесь было слишком пусто, слишком чисто…

Когда Тиффани пришла назад в кухню, ее мать все еще была у раковины, моя посуду, а тарелка дымящейся овсянки стояла на столе рядом с ее местом.

— Я сегодня сделаю еще немного масла, — сказала Тиффани, аккуратно садясь за стол. — Хорошо бы истратить на него все это молоко.

Мать кивнула и поставила тарелку в сушку рядом с раковиной.

— Я ведь не сделала чего-то неправильного, не так ли? — спросила Тиффани.

Мать покачала головой.

Тиффани вздохнула.

«А затем она проснулась — это был всего лишь сон». Это было худшее окончание, которое можно было придумать для любой сказки. Но все это казалось очень реальным. Она помнила дымный запах в пещере пиксти и дорогу… кто там был?.. ах, да, его звали Всяко-Граб… по дороге Всяко-Граб всегда очень нервно с ней разговаривал.