Вольный народец

Рядом с ними сидел маленький человек с большой головой, торчащей бородой и острым ушами, наблюдающий за колкой орехов с выражением крайнего беспокойства. Он носил очень старомодную одежду, и его взгляд последовал за Тиффани, когда она шла мимо.

— Доброе утро, — сказала она.

— Снибс! — ответил он, и в ее голове появились слова: «Уходи отсюда!».

— Простите? — спросила она.

— Снибс! — сказал человек, переплетая руки. И слова снова проплыли в ее голове: «Это очень опасно!»

Он махнул бледной рукой, как будто отгоняя ее в сторону. Покачав головой, Тиффани пошла дальше.

Здесь были лорды и леди, люди в красивой одежде и даже несколько пастухов. Но у некоторых был отсутствующий взгляд. Они выглядели, как книга с картинками, спрятанная у нее в спальне.

Книга была сделана из твердого картона и довольно потрепана поколениями детей Болитов. На каждой странице были нарисованы люди разных профессий, и каждая была разрезана на четыре части, переворачивающиеся независимо друг от друга. Главное во всем этом было то, что скучающий ребенок мог переворачивать части страниц и изменять вид человека. Так можно было получить голову солдата на груди пекаря, одетого в женское платье и в башмаках фермера.

Тиффани никогда не было настолько скучно. Она полагала, что даже тем, кто проводит всю жизнь, плюя в потолок, никогда не было настолько скучно, чтобы провести с этой книгой хоть пять секунд.

Люди вокруг нее выглядели так, как будто вышли из этой книги или собирались на маскарад в темноте. Один или два из них кивнули ей, когда она шла мимо, но никто не казался удивленным от того, что видит ее.

Она поднырнула под круглый, намного крупнее, чем она, лист и снова вытащила жаба.

— Что? Здесь так холодно, — сказал жаб, сжимаясь на ее ладони.

— Холодно? Жарко, как в печке!

— Здесь только снег, — сказал жаб. — Спрячь меня, я замерзаю!

«Минутку», — подумала Тиффани.

— Жабы видят сны? — спросила она.

— Нет!

— О… значит, здесь не по правде жарко?

— Нет! Тебе только так кажется!

— Пст, — раздался голос.

Тиффани спрятала жаба и задалась вопросом, надо ли оборачиваться.

— Это я! — сказал голос.

Тиффани развернулась к кусту маргариток высотой в два человеческих роста. Это хоть небольшое прикрытие…

— Ты с ума сошла? — спросили маргаритки.

— Я ищу своего брата, — резко сказала Тиффани.

— Ужасного ребенка, который все время ноет из-за конфеток?

Длинные стебли разошлись — выскочил Роланд и присоединился к ней под листом.

— Да, — она отодвинулась подальше и почувствовала, что только сестра имеет право называть брата, даже такого, как Вентворт, «ужасным».

— И грозит уделаться, если остается один? — спросил Роланд.

— Да! Где он?

— Это твой брат? Липкий такой?

— Я сказала тебе!

— И ты серьезно хочешь его вернуть?

— Да!

— Почему?

«Он мой брат, — подумала Тиффани. — Далось ему это «почему».

— Потому что он мой брат! Теперь скажи мне, где он.

— Ты действительно уверена, что сможешь выйти отсюда?

— Конечно, — солгала Тиффани.

— И ты сможешь взять меня с собой?

— Да, — если не с уверенностью, то с надеждой ответила Тиффани.

— Хорошо. Я позволю тебе сделать это, — расслабившись, сказал Роланд.

— О, ты позволишь мне, не так ли? — сказала Тиффани.

— Слушай, я не знал, кто ты такая, хорошо? — сказал Роланд. — В лесу всегда есть странные вещи. Потерянные люди, обрывки снов все еще лежат вокруг… Ты должна быть осторожной. Но если ты действительно знаешь путь, тогда я должен вернуться прежде, чем мой отец начнет волноваться.

Тиффани почувствовала, как началось Ясномыслие. Оно сказало: не меняй выражение лица. Только… проверь…

— Как долго ты здесь находишься, — аккуратно спросила она. — Уточни?

— Хорошо, освещение не сильно изменилось, — сказал мальчик. — Кажется, я здесь… несколько часов. Может, день…

Тиффани попыталась приказать своему лицу не менять выражение, но это не сработало. Глаза Роланда сузились.

— Я прав, не так ли? — спросил он.

— Э… почему ты спрашиваешь? — отчаянно спросила Тиффани.

— Потому что в дороге это… чувствуется немного… дольше. Я захотел есть два или три раза и был в… ты знаешь… дважды, таким образом, я не могу быть здесь слишком долго. Но я делал разные вещи… это был занятный день… — его голос затих.

— Гм, ты прав, — сказала Тиффани. — Время здесь идет медленно. Это было… немного дольше…

— Сто лет? Не говори мне, что сто лет! Случилось что-то волшебное, и я пробыл здесь сто лет, да?

— Что? Нет! Гм… почти год.

Реакция мальчика была странной. На сей раз, он выглядел действительно напуганным.

— О, нет! Это хуже чем сто лет!

— Почему? — изумленно спросила Тиффани.

— Если бы это было сто лет, меня не наказали бы, когда я вернусь домой!

«Хм», — подумала Тиффани.

— Я не думаю, что это случится, — сказала она громко. — Твой отец был очень расстроен. Кроме того, это не твоя ошибка, тебя украла Королева… — она колебалась, потому что сейчас его выражение лица рассказывало об этом. — Было так?

— Хорошо, это была прекрасная леди на лошади с бубенцами на сбруе, и она проскакала мимо меня, когда я охотился, она засмеялась, а я подхлестнул свою лошадь и погнался за ней и… — он затих.

— Это, вероятно, не было хорошим решением, — сказала Тиффани.

— Здесь не… плохо, — сказал Роланд. — Это только держит… изменяется. Двери… повсюду. Я имею в виду, проходы в другие… места, — его голос опять затих.

— Ты должен начать с начала, — сказала Тиффани.

— Сначала это было прекрасно, — сказал Роланд. — Я думал, что это было, знаешь, приключение. Она накормила меня трюфелями…

— Ну и как они? — спросила Тиффани. В ее словаре не было такого слова. — Это что-то вроде требухи?

— Я не знаю. Что такое требуха?

— Селезенка или вымя, — сказала Тиффани. — Я думаю, это не очень хорошее название.

Лицо Роланда покраснело от усиленных размышлений.

— Это больше похоже на нугу.

— Хорошо. Продолжай, — сказала Тиффани.

— А потом она сказала, чтобы я пел, танцевал, прыгал и играл, — сказал Роланд. — Она сказала, что это то, что всегда делают дети.

— А ты?

— Что я? Я что, идиот? Мне уже двенадцать, знаешь ли, — Роланд поколебался. — На самом деле, если то, что ты говоришь, — правда, мне уже тринадцать.

— Почему она хотела, чтобы ты прыгал и играл? — спросила Тиффани, вместо того, чтобы ответить: «Нет, тебе все еще двенадцать, а ведешь ты себя так, как будто тебе восемь».

— Она только сказала, что это обычно делают дети, — ответил Роланд.

Тиффани задумалась над этим. Насколько она могла судить, дети в основном кричали, быстро носились вокруг, громко смеялись, шмыгали носами, пачкались и плакали. Любое пение, танец или прыжки были, скорее всего, результатом укуса осы.

— Странно, — сказала она.

— А потом, когда я отказался, она дала мне еще больше конфет.

— Больше нуги?

— Засахаренные сливы, — объяснил Роланд. — Они как настоящие сливы. Знаешь? Покрытые сахаром? Она всегда пытается накормить меня сахаром! Она думает, что мне это нравится!

Маленький колокольчик прозвенел в памяти Тиффани.

— Ты думаешь, что она хочет откормить тебя, а потом запечь в духовке и съесть, так что ли?

— Нет, конечно. Так поступают только злые ведьмы.

Глаза Тиффани сузились.

— Ах, да, — сказала она, тщательно подбирая слова. — Я и забыла. Значит, ты жил здесь на одних конфетках?

— Нет, я умею охотиться! Сюда попадают настоящие животные. Я не знаю, как. Снибс думает, что они случайно попадают через проходы. А потом они умирают от голода, потому что здесь всегда зима. Еще иногда Королева посылает шайки на грабеж, когда проход открывается в интересный мир. Весь этот мир похож… на пиратский корабль.

— Да, или на клеща, — сказала Тиффани.