Боец невидимого фронта

Он прослеживал цепочку превращения сырья в конечный продукт, исходя из классической сыщицкой формулы: если хочешь найти преступника — ищи, кому было выгодно преступление. Пытался понять, кому тот продукт может быть нужен, кому позарез нужен, кому нужен во что бы то ни стало.

Он искал день.

Три.

Неделю.

И наконец нашел!

Нашел, что может связывать все эти производства и все эти убийства. Нашел то, чего менее всего ожидал найти. И то, от чего уже нельзя было отмахнуться, оправдывая себя тем, что это не масштабы Конторы, что это дело уровня горотдела милиции.

Нет, не милиции! Близко — не милиции!..

Ну, Курьер!.. Ну, не при дамах будь сказано, Помощник!.. Из такого пустячного пустяка такое дело раскрутил! Такое дело!.. Что, может быть, лучше было его и не раскручивать. Может быть, лучше было остаться от него в стороне!..

Глава 25

Подполковник Максимов, что называется, рыл землю. Фээсбэшники и вообще-то не любят, когда гибнут и пропадают их коллеги, а здесь история отдавала оргвыводами, так как была чистой воды самодеятельностью. Никто подполковника Максимова не уполномочивал вести расследование, которое он начал. И тем более кого-то куда-то посылать. Капитан Егорушкин был командирован в регион совсем с другими целями. И вдруг пропал… По факту его исчезновения будет назначено служебное расследование, местным комитетчикам прикажут отследить его контакты и маршруты, которые не совпадут с обозначенными в командировочном предписании, и с погон подполковника Максимова слетит минимум одна звезда.

Но дело даже не в звезде, дело в капитане. Который, если не доказать, что он погиб, пройдет по документам как без вести пропавший. Что отразится на компенсациях, льготах, пенсии оставшимся без кормильца родственникам. Но самое главное, исчезновение капитана даст повод подозревать его в чем угодно, хоть даже в предательстве. И виновен в этом будет не кто-нибудь, а он, подполковник Максимов.

Спасти честь капитана и заодно сохранить на погонах звезду можно, только доведя это дело до конца. Только победив. Потому что победителей не судят.

Время на это еще есть. Недели три-четыре. До обнародования результатов служебного расследования. Потом его от этого дела отстранят. Но это будет потом. А пока… Пока он, как непосредственный начальник капитана, имеет право провести свое расследование.

Подполковник Максимов срочно вылетел в регион.

— Мне нужна сводка всех происшествий, бывших в области за последние… Когда пропал капитан? Примерно дня три назад.

— За последние трое суток.

Вряд ли капитан ушел тихо, хочется надеяться, что не тихо, и тогда какое-нибудь происшествие в сводках может навести на его след.

Первое, на что обратил внимание подполковник, — на пожар в здании городского управления внутренних дел, случившийся трое суток назад. Как раз трое суток назад.

— Запросите в милиции, что сгорело во время пожара.

— Там все сгорело.

— Меня интересует не все, меня интересует лишь то, что имеет отношение к расследованию уголовных дел, — протоколы допросов, заключения экспертиз, вещдоки.

— Выдумаете?

— Я ничего не думаю. Я лишь хочу узнать, что у них сгорело.

Местные фээсбэшники направили запрос в горотдел милиции.

— Больше в городе никаких происшествий не было? — спросил подполковник. — Что-нибудь из того, что не вошло в сводку.

— Нет, значительных не было.

— А незначительные?

— Исчез следователь по особо важным с Петровки.

— Когда исчез?

— Три дня назад.

— Почему это не прению по сводкам?

— Мы не хотели раньше времени поднимать шум. Возможно, здесь нет криминала. Он мог отправиться в область или срочно уехать в Москву…

— Но командировку-то он должен был отметить?

— По идее — да. Но мало ли что… В «мало ли что» подполковник не верил. Давно уже не верил. После первого расследованного им дела не верил.

Там подследственные тоже все говорили «мало ли что» и «всякое бывает», а потом оказалось, что были шайкой сообщников, совместно убивших трех человек.

— Запросите министерство о его возможном местонахождении. И найдите людей, которые видели пропавшего следователя в последний раз…

В последний раз следователя Шипова видели выходящим из ресторана гостиницы, где он проживал, в сопровождении милиционера.

— Его вели насильно?

— Нет, он шел сам.

— Что значит «сам»?

— Ну так, сам. К нему подошел милиционер, что-то сказал, он встал, и они пошли к выходу.

— А потом?

— Что «потом»?

— Куда они пошли?

— К машине. Там милицейская машина стояла с мигалкой. Они сели и уехали.

— Номер машины не помните?

— Нет, не помню.

Значит, была милицейская машина. Которая увезла следователя по особо важным делам из ресторана и никуда не привезла.

Подполковник попросил представить ему справку о маршрутах ПМГ в среду с тринадцати до шестнадцати часов местного времени. И попросил привести обслугу ведомственной гостиницы, где проживал капитан Егорушкин.

— Меня интересует жилец семнадцатого номера.

— Того, что съехал, за проживание не заплатив?

— Так, значит, все-таки не заплатил?

— Нет. Ушел — и все, с концами.

— А как он уходил — вы, конечно, не видели?

— Ну почему, видел. За ним милиционер приехал, поднялся в номер, и они ушли. Вернее, вначале ушли, а потом милиционер вернулся, сказал, что они что-то в номере забыли…

Опять милиционер. Значит, вряд ли случайный милиционер.

Все это очень напоминает хорошо спланированную, под прикрытием милицейских мигалок, спецоперацию. Операцию изъятия свидетелей. Правда, непонятно, как они могли столковаться с милицией? Или они не столковывались?..

— В этот день происшествия со служебным транспортом имели место?

— Да. Одну машину захватили какие-то идиоты.

— Почему идиоты?

— Так они даже пистолеты не взяли. Раздели милиционеров, сунули в подвал, поездили немного и бросили машину.

Теперь понятно, откуда взялась машина.

— Чем занимался здесь пропавший следователь?

— Он нас в известность не ставил. У него были особые полномочия.

— Но какие-то документы он запрашивал, чем-то интересовался, с кем-то встречался?

— Да, интересовался.

— Чем?

— Примерно тем же, чем и ваш капитан.

— Так почему же вы молчали?!

Потому и молчали! Кому охота лезть в это, обрастающее трупами и пропавшими командированными дело. Тут лучше со своими догадками не высовываться.

Все это подполковник понял. Понял, что ждать инициативы от местных пинкертонов не приходится.

— Вы уточнили, что сгорело во время пожара?

— Так точно.

Милиционеры положили на стол выводы комиссии, расследовавшей последствия пожара в здании городского УВД с приложением списка утрат. Здесь были столы, плафоны, вешалки, коврики, стулья… И отдельным, с грифом ДСП, списком шли сгоревшие папки с уголовными делами,

А не из-за них ли случился пожар? Если припомнить, что дела сгорели сразу же после исчезновения капитана Егорушкина и следователя Шилова. Может, это события одного порядка?

— Вы можете вспомнить содержание этих дел? Хотя бы в общих чертах.

На расследовании взрыва в девятиэтажке, с единственным потерпевшим гражданином Шаминым Д.С. по кличке Хрипатый, подполковник споткнулся. Сам не понимая почему споткнулся.

Что его зацепило в этом материале?

Что?..

Кличка! Ну, конечно же — кличка! Ему была знакома эта кличка — Хрипатый. И была знакома не вообще, а во взаимосвязи с расследуемым делом.

Подполковник перебрал в памяти события ближайших недель.

Показания сексота! Именно там звучала кличка Хрипатый. Причем в контексте с пропажей его приятелей. И с мобильными телефонами, с помощью которых можно было достать кого угодно, хоть даже ментов на Петровке. Кажется, так это звучало в показаниях, — почти дословно вспомнил подполковник строки рапорта.