Второй медовый месяц

Бен снова взялся за бутылку.

— Поговори с матерью.

Мэтью повернулся к нему:

— Почему с ней? Я хотел встретиться с отцом.

Бен покачал головой. Никогда прежде у него не возникало стойкое ощущение, что он не просто сравнялся с братом по возрасту, а чуть ли не перерос его. На миг он обнял Мэтью за плечи.

— Нет, только с ней. Поверь, так будет лучше.

Глава 6

Барни потянулся через сиденье Кейт за ее ремнем безопасности.

Она отвела его руку:

— Сама справлюсь.

— Мне нравится это делать, — объяснил Барни. — Пока меня не тянет командовать, вот я и пользуюсь случаем — когда ты не против. — Он застегнул ремень. — Вы выглядишь уже лучше.

— А чувствую себя почти так же кошмарно. Ну, разве что мне полегчало самую чуточку.

Барни повернул ключ зажигания.

— Или просто радуешься тому, что хоть на выходные вырвалась из дома.

Кейт отвернулась.

— Кейт!

— Я тебя не слышу.

— Все ты слышишь. Ты согласна даже целых сорок восемь часов пробыть невесткой, лишь бы не притворяться, что можно жить в одной квартире с Розой и спать спокойно.

Кейт промолчала.

— Сегодня ты пробыла у нее, — продолжал Барни, выводя машину на улицу, — до часу ночи.

— Ей было плохо…

— А потом и тебе стало плохо, ты не смогла уснуть и в результате стало плохо мне.

Кейт ударила себя по коленям кулаками.

— Барни, мы ведь уже говорили об этом.

— С нулевым результатом.

— Неправда. Она нашла работу.

— Временную.

— Зато это работа. Она будет платить нам за жилье.

— Много?

— Будь хоть немного подобрее.

Барни молчал, пока не проехал площадь с круговым движением, потом ответил:

— Ладно, напрасно я это ляпнул. Извини. Но мы не завели бы этот разговор и я не начал бы молоть чушь, если бы не Роза.

— Знаю.

— Дело в том, что она просто не умеет быть незаметной. Каким-то чудом ей удается занимать собственной персоной всю квартиру, даже сидя в своей комнате за закрытой дверью.

— Барни, — прервала Кейт, глядя перед собой, — осталось всего две недели.

— А потом?

Кейт промолчала.

Держа руль одной рукой, Барни накрыл второй ладонь Кейт. И повторил уже мягче:

— А потом?

— Не знаю.

— Пообещай мне одну вещь.

— Мм…

— Пообещай, что не будешь просить ее задержаться у нас.

— Постараюсь… — выговорила Кейт.

— Так не пойдет.

— Барни…

— Если ты откажешься, я сам попрошу ее покинуть наш дом. Не ради своего удобства, а ради тебя. И ради нас.

Кейт откинула голову на спинку сиденья и закрыла глаза.

— Мне просто кажется, что у нас так много всего…

— Послушай, — перебил Барни, — послушай, всего, что есть у нас, мы добились сами. У Розы мы ничего не отнимали.

Кейт еле слышно заплакала.

Барни взглянул на нее:

— Ох, милая…

— Да ничего…

Он быстро свернул на обочину и неловко обнял Кейт.

— Милая, ну не плачь, прости меня, только не плачь! Ох, Кейт…

— Ты не виноват, — всхлипывая, сказала Кейт. — Дело во мне. И наверное, в ребенке.

Барни разжал объятия и приложил ухо к животу Кейт.

— Уж этот мне ребенок!..

Кейт шмыгнула носом и посмотрела на голову Барни у себя на коленях, на его волосы, руку, лежащую на бедре.

Все хорошо, — выговорила она. — Я ей скажу. Если она еще не поняла…

— Она же не дура.

— Да, — согласилась Кейт и вытерла глаза рукавом. — Не дура. В том-то и беда.

Шаря под раковиной Кейт в поисках резиновых перчаток, Роза думала, что ее определенно не готовили в уборщицы. Насчет помощи по дому Эди придерживалась строжайших правил и нередко давала понять домочадцам — за частым исключением Бена, — что поддержанием порядка должны заниматься все, кто живет в доме. Если она мать, это еще не значит, что она бесплатная прислуга. Но Эди не принадлежала к числу женщин, которые считают невзбитые подушки и не отчищенные от накипи чайники первыми симптомами домашней анархии; мытье полов в кухне она никогда не ставила превыше помощи Мэтью с уроками или плясок с Розой перед зеркалом на лестничной площадке. Только в гостях у школьных подруг Роза обнаружила, что люди — не все, но некоторые — покупают пылесосы потому, что они облегчают уборку, а не только по той причине, что на них нарисована забавная рожица. Ничто из увиденного, никакие сияющие ванны и унитазы, не убедили Розу в том, что позиция Эди в корне неверна, но со временем Роза поняла, какое удовлетворение доставляют вполне вещественные и удивительно весомые достижения, подобные чисто убранной квартире. А за то недолгое время, пока она жила с Джошем, она и сама не раз искала не то чтобы роскошное, но убедительное утешение, стараясь держать под контролем хотя бы домашний хаос.

В эту субботу она решила навести безукоризненный порядок в квартире Кейт и Барни. Отчасти она надеялась, что полировка мебели и выравнивание ковриков поможет ей успокоиться, но вместе с тем рассчитывала заслужить невысказанное прощение Барни, а если удастся — прицел, конечно, дальний, но в отчаянном положении все средства хороши — подготовить почву, чтобы потом попросить разрешения вместо одного месяца пожить у них все два. Роза остро осознавала, что последние две недели была невыносима, вела себя, как обидчивая и вредная девчонка-подросток, а с Кейт держалась, как под влиянием самой заурядной и неприглядной зависти.

Если уж говорить начистоту, думала Роза, щедро разбрызгивая чистящее средство по поверхностям в кухне, она и вправду завидовала Кейт. Но не тому, что у Кейт есть Барни, а их желанию быть вместе и сказочной роскоши общего будущего. И в то же время Роза знала, что такая зависть горька и разрушительна, что это позор для любой уважающей себя личности. И даже если моя личность не достойна уважения, рассуждала Роза, отскребая пятна, — а в последнее время ее и вправду не за что уважать, — я хотела бы вернуть его себе, хотела бы мудро распоряжаться своей жизнью.

Она выпрямилась. В кухне постепенно воцарялись приятная чистота и покой. Роза уже подумывала, не разобрать ли шкафы, когда до нее вдруг дошло: любая попытка переставить хотя бы коробку чечевицы будет расценена как критика, а в ее нынешнем шатком положении это недопустимо. Она предпочла бы к возвращению Барни и Кейт придать квартире вид скромного, но заметного с первого взгляда знака благодарности. Поколебавшись, она не без труда призналась самой себе: ей хочется извиниться, не произнося слов извинения.

В гостиной зазвонил ее мобильник. Роза неторопливо направилась к нему, на ходу стаскивая резиновые перчатки и мысленно повторяя себе, как делала в последнее время всякий раз, когда звонил телефон: «Только бы это был сюрприз, хорошая новость, что-нибудь приятное…»

— Дорогая, это ты? — послышался в трубке голос Эди.

— Привет, мам.

— У тебя все хорошо? Чем занимаешься?

— Уборкой, — ответила Роза.

— Уборкой? Почему?

— Захотелось. Мне нравится. Субботнее утро — самое время навести порядок.

— Только не в моем доме, — возразила Эди.

— Помню.

— Роза, что происходит?

— Происходит?

— Да. Мы не общались несколько недель…

— Пять дней.

— Я хочу твердо знать, что у тебя все хорошо.

Роза выпрямилась.

— Да, все.

— Точно?

— Да, мама. Спасибо.

— Ты нашла работу?

— Да.

— И что это за…

— Не самая лучшая. Но работа. В турагентстве.

— Роза…

— Только не начинай.

— И ум, и внешность — все при тебе, — напомнила Эди, — я не хочу, чтобы ты разменивалась по пустякам.

— А я и не размениваюсь.

— Дорогая…

— Мама, — перебила Роза, — лучше скажи, что у тебя случилось?

— А, это.

— Да, именно. Я же слышу — что-то не так.

— Видишь ли… — начала Эди. — Мне дали роль.

— О, мама! В Ибсене?

— Да. Странно, правда?

— Странно?

— Да. Получить ненужную тебе роль, не очень-то стараясь.