Чтобы не было в море тайн

В 11.35 Пьер Ли, наблюдавший с левого борта, заметил что-то на воде и доложил на мостик. Через несколько секунд капитан Роже Маритано скомандовал «лево руля», и «Калипсо» направилась к загадочному предмету. Издали можно было различить только два больших плавника на изрядном расстоянии друг от друга, но мы понимали, что речь идет об очень крупном животном. Вскоре стало ясно, что это не млекопитающее, а огромная акула, дремлющая у поверхности воды. Но какая – гигантская или китовая Мы одинаково мало знали о той и о другой. Гигантская акула – внушительная тварь, достигающая в длину десяти и больше метров. Она появляется в Средиземном море весной, чаще всего в апреле. Маленькие группы гигантских акул лениво плавают у поверхности. Потом гости исчезают, и никто не знает точно, где и как они проводят остальную часть года. Но конечно, китовая акула и длиной, и весом превосходит всех живущих ныне рыб. (Напомним, что кит не рыба, а млекопитающее, тогда как китовая акула – самая настоящая рыба, а китовой ее назвали только за величину).  Этот великан любит теплые моря и предпочитает держаться глубоко, лишь очень редко всплывая к поверхности, так что встреча с ним – из ряда вон выходящее событие.

На борту «Калипсо» царил ажиотаж. В два счета был спущен на воду «Зодиак», в него прыгнули два кинооператора – Барски и Делуар, и два аквалангиста – Фалько и Коль. Лодка бесшумно подошла к сонной рыбине, и аквалангисты скользнули за борт. Длинный-предлинный хвост с высоченным плавником, мощный, округлый спинной плавник – точно, китовая акула! «Зодиак», видимо, заинтересовал ее, и она принялась медленно описывать круги под ним. В ней было около одиннадцати метров. Делуар подплыл к акуле поближе, задумав снять ее широкоугольным объективом. Чудовище сперва позировало в профиль, затем пошло на камеру. Его разинутая пасть напоминала сопло реактивного двигателя на самолете. Метрах в полутора от Делуара акула вдруг нырнула и прошла как раз под оператором. Коль захватил свое знаменитое копье, которым уже пометил столько других акул. Он нырнул и поплыл вдогонку за исполином. Но как он ни напрягался, акула легко его опережала, и ему приходилось снова и снова взбираться на «Зодиак», чтобы догнать ее. Поднявшись из воды в последний раз, Коль с присущим ему лаконизмом так описал увиденное:

— Полный размах хвостового плавника два метра. Спинной плавник – около полутора метров в основании и почти столько же в высоту. Глаза круглые, чуть скошенные, очень живые. Зрение отличное. Дважды акула возвращалась, чтобы взглянуть на «Зодиак», и каждый раз, как мы подходили к ней в лоб, она слегка наклоняла голову и проходила под нами. Несколько раз мы видели, как она ныряет: плавно наклонится вниз и идет вглубь наподобие подводной лодки, но уже через несколько минут опять всплывает чуть поодаль. Когда ей надоело играть с нами, она повернулась вертикально и ушла отвесно вниз, как кит ныряет. Я несколько раз брал ее за хвост, а она никак не реагировала, не пыталась ни атаковать, ни защищаться. Кожа у нее жесткая, вся в круглых пятнах, их плохо видно. Со всех сторон акулу облепили прилипалы, особенно густо позади жаберных щелей. Там есть ямка, они то зайдут в нее, то опять выйдут. А лоцман был только один, полосатый такой. Метку воткнуть около спинного плавника было очень трудно, кожа страшно жесткая, я даже погнул острие копья.

Через несколько минут появился второй экземпляр, еще более крупный, метров двенадцать-пятнадцать. «Номер два», как мы его окрестили, пробыл с нами не так долго, но Колю удалось его пометить. Потом китовая акула ушла в пучину, и Коль, держась за спинной плавник, сопровождал ее до глубины около пятидесяти метров.

— Она ничего не делала, чтобы уйти или избавиться от меня, — рассказывал он мне после. — Вообще она реагировала только тогда, когда мы оказывались в ее поле зрения. Тут она проявляла любопытство...

Увидеть и снять двух китовых акул – это было, несомненно, большой удачей. Почему их так редко встречают? Очевидно, потому, что они поднимаются к поверхности лишь в особых случаях – например, когда при благоприятной погоде течение выносит в поверхностные слои планктон определенного, особенно ценимого ими состава. Недаром, когда нам посчастливилось наблюдать под водой двух представителей этого племени великанов, в их разверстых пастях исчезали огромные порции планктона.

Усатые киты тоже кормятся только планктоном и мелкими морскими животными, причем они способны погружаться за кормом ночью на глубину до двадцати пяти, а днем и до ста метров. Ведь глубина, на которой держится планктон, зависит от освещенности. Киты поднимаются к поверхности лишь за воздухом. Китовые акулы, не нуждающиеся в воздухе, всплывают куда реже, можно сказать, ненароком.

Может быть, одинаковый способ кормления обусловил еще одну общую черту в поведении китовой акулы (холоднокровной рыбы) и кита (теплокровного млекопитающего). Мы своими глазами смогли убедиться, что китовая акула уходит в пучину не отлого – в отличие от всех других акул она ныряет вертикально вниз.

Больше всего наших аквалангистов поразила могучая пасть китовой акулы, которую они, как вы помните, сравнили с соплом реактивного двигателя. У этой акулы совсем маленькие зубы, но они могут быть опасными. Наш американский друг Конрад Лимбо получил однажды серьезное повреждение, нечаянно угодив рукой в пасть китовой акулы. Хотя рыбина не сомкнула челюсти, у Конрада осталась памятка в виде множества ссадин и кровоподтеков.

Англичане называют «акулой-нянькой» эту родственницу песчаных акул. Она плавает, извиваясь, почти как змея. Акулы-няньки прячутся в щелях. Их можно без особого риска для себя выгнать, дернув за хвост

Рассказывает Филипп Кусто:

Вполне естественно, что такое фантастическое существо, как акула, дало пищу для всевозможных легенд и суеверий среди народов, населявших морские берега. Куда менее естественно, что во многих преданиях акула выступает в роли благодетеля. То она Кама-Хоа-Лии – живое воплощение какого-нибудь горячо любимого предка, то бог изобилия, то покровитель рыбаков, потерявшихся в море. В далеких, глухих уголках океана, где жизнь людей тесно связана с морем, я ни разу не слышал, чтобы в местных преданиях говорилось об акуле как о злокозненном существе. Это тем поразительнее, что у большинства народов приморья сравнительно безобидные киты обычно слывут злодеями. Есть и другие представители морской фауны, дурная слава которых вовсе незаслуженна, так как они просто неспособны причинить вред человеку, если не считать какой-нибудь маловероятной случайности. Наглядным примером может служить гигантская манта; ее еще называют морским дьяволом. Франсуа Поли рассказывает в своей книге «Акул ловят ночью» о суеверном страхе, который манта внушает кубинским рыбакам. Некоторые из них даже уверяют, будто гигантский скат их гипнотизирует. Хорошо известны рассказы о том, как манты будто бы увлекали в пучину шхуны вместе со всей командой или же подпрыгивали высоко в воздух и падали сверху на рыбачье судно, сокрушая его своим чудовищным весом. 

Средневековые книги о путешествиях и отчеты морских экспедиций полны рассказов о грозных морских чудовищах, которые оплетали корабли своими щупальцами и давили их, как ореховую скорлупу. Эти небылицы, естественно, помогали морякам выглядеть героями в глазах окружающих, впрочем, героический ореол был ими вполне заслужен, если вспомнить, какими хрупкими были тогдашние суда. Очень может быть, что люди моря именно в погоне за популярностью распространяли такие версии. Конечно, гигантский кальмар и впрямь достигает больше пятнадцати метров, но встречи с такими монстрами исключительно редки. В течении Гумбольдта члены экспедиции «Кон-Тики» много ночей подряд наблюдали кальмаров, но, к счастью, все обошлось благополучно.

Самый яркий из известных мне примеров незаслуженно дурной славы – тридакна. Легенды сообщают об этом огромном двустворчатом моллюске тропических вод, будто он способен зажать руку или ногу ныряльщика и держать, пока жертва не захлебнется или не отсечет себе пойманную конечность. Что ж, известны тридакны весом в сто с лишним килограммов, однако просвет между открытыми створками так мал, что просунуть между ними хотя бы кисть может разве что циркач.