Воин

Гноллы не двигались и ничего не говорили. Дзирт понял, что при виде темного эльфа они растерялись, и решил воспользоваться этим естественным страхом как своим единственным шансом. Призвав на помощь врожденные магические способности, дарованные ему предками, он взмахнул темной рукой и окутал пятерых гноллов безвредным багровым пламенем.

Одно из чудищ тотчас же упало на землю, как и надеялся Дзирт, но другие замерли, повинуясь сигналу более опытного вожака. Они нервно оглядывались, явно сомневаясь, стоит ли продолжать знакомство. Однако предводителю гноллов уже доводилось видеть подобный волшебный огонь в битве с неудачливыми ныне покойным-следопытом, и он знал, что это такое.

Дзирт напрягся и попытался определить, каков будет его следующий шаг.

Вожак гноллов оглянулся на собратьев, словно оценивая, насколько щедро они украшены танцующими язычками огня. Судя по силе действия чар, в ручье стоял не обычный крестьянин-Дроу во всяком случае, Дзирт надеялся, что вожак именно так и думает.

Когда вожак опустил копье и знаком приказал остальным сделать то же самое, Дзирт немного расслабился. Гнолл отрывисто пролаял несколько слов, которые показались Дроу непонятной тарабарщиной. Заметив его очевидное замешательство, гнолл что-то сказал на гортанном наречии гоблинов.

Дзирт понимал язык гоблинов, но произношение гноллов было таким странным, что ему удалось разобрать только несколько слов, и среди них — «друг» и «вождь».

Он осторожно сделал шаг к берегу. Гноллы посторонились, открывая дорогу к его вещам. Дзирт сделал еще один неуверенный шаг и тут заметил в зарослях неподалеку от себя припавшую к земле черную пантеру — ему сразу стало спокойней. Стоило ему дать сигнал — и Гвенвивар одним прыжком настигла бы гноллов.

— Ты и я идти вместе? — спросил Дзирт у вожака гноллов на языке гоблинов, стараясь имитировать произношение этого существа.

Гнолл ответил потоком беспорядочных выкриков. Единственным, что, как показалось Дзирту, он понял из всего этого, было последнее слово вопроса: «… союзник?»

Дзирт медленно кивнул, надеясь, что понял смысл речи гнолла.

— Союзник! — пролаял вожак, и его сородичи облегченно заулыбались и принялись хлопать друг друга по спине.

Дзирт схватил свое снаряжение и молниеносно пристегнул сабли. Пользуясь тем, что гноллы отвлеклись, Дроу взглянул на Гвенвивар и кивнув, в сторону густого кустарника, росшего вдоль тропы. Гвенвивар быстро и бесшумно заняла новую позицию. Дзирт не собирался выдавать всех своих секретов, еще не вполне понимая намерения новых товарищей.

— Все вместе стали спускаться вниз по извилистым горным тропам. Гноллы держались поодаль от Дроу, то ли из уважения к Дзирту и к репутации его расы, то ли по какой-то другой причине, которая была ему неизвестна. Но скорее всего они сторонились его из-за запаха скунса, от которого не помогло избавиться даже купание.

Вожак гноллов то и дело обращался к Дзирту, подкрепляя возбужденные слова хитрым подмигиванием или внезапным потиранием коротких пухлых рук. Дзирт не имел представления, о чем толковал ему гнолл, однако по нетерпеливому причмокиванию этого существа он заключил, что его ведут на какой-то праздник.

Вскоре он определил цель движения их группы, потому что часто наблюдал с высоты выступающих утесов за огнями маленького фермерского селения в долине.

Дзирту оставалось только догадываться о том, как строились отношения между гноллами и людьми, но он чувствовал, что эти отношения нельзя назвать дружескими. Когда они приблизились к селению, гноллы заняли оборонительные позиции, прячась за кустами и стараясь держаться в тени. С наступлением сумерек отряд миновал центральную часть селения и оказался перед уединенным фермерским домом, расположенным западнее других.

Вожак гноллов шепотом обратился к Дзирту, медленно проговаривая каждое слово, чтобы Дроу смог его понять.

— Одна семья, — прокаркал он. — Трое мужчин, две женщины.

— Одна молодая женщина, — возбужденно добавил другой гнолл.

Вожак гноллов зарычал.

— И трое мальчишек, — закончил он.

Дзирту показалось, что теперь он понял их намерения, а удивленное и вопрошающее выражение его лица заставило гнолла развеять последние сомнения.

— Враги, — заявил вожак.

Дзирт, который почти ничего не знал об этих двух расах, попал в затруднительное положение. Было совершенно ясно, что гноллы хотят напасть на дом фермеров, как только окончательно стемнеет. Он не собирался принимать участие в их налете до тех пор, пока не получит побольше сведений о причине раздора.

— Враги? — переспросил он.

Вожак гноллов наморщил лоб, пытаясь выразить ужас. Он извергнул поток невнятных слов, из которых Дзирт разобрал лишь: «человек, хилый, раб».

Все гноллы, заметив внезапное замешательство Дроу, принялись теребить свое оружие и тревожно переглядываться.

— Трое мужчин, — сказал Дзирт.

Гнолл яростно стукнул копьем оземь.

— Убить самого старого! Захватить двоих!

— А женщины?

Злобная улыбка, расплывшаяся по морде гнолла, откровенно ответила на вопрос, и Дзирт начал понимать, чью сторону ему хочется принять в этом конфликте.

— А что с детьми?

Задавая вопрос, он в упор смотрел на вожака гноллов и отчетливо произносил каждое слово. Здесь нельзя было допустить неточности и непонимания. От этого последнего вопроса зависело все остальное, потому что, хотя Дзирт и мог понять проявление жестокости к смертельным врагам, он не сумел забыть тот единственный раз, когда ему пришлось участвовать в подобном рейде. В тот день он спас ребенка-эльфа, спрятал девочку под телом ее матери, чтобы скрыть от своих разъяренных сотоварищей-Дроу. Из множества злодеяний, свидетелем которых довелось быть Дзирту, убийство детей являлось наихудшим.

Гнолл ткнул копьем в землю, и его морда исказилась от злобного ликования.

— Думаю, нет, — просто сказал Дзирт, и в его лиловых глазах запрыгали огоньки.

Гноллы даже не заметили, как в руках Дроу появились сабли.

Морда вожака опять сморщилась, на этот раз от неожиданности. Он попытался поднять копье, чтобы защититься от непредсказуемого и странного Дроу, но было слишком поздно.

Бросок Дзирта оказался очень быстрым. Не успело острие копья гнолла дрогнуть, как Дроу накинулся на него, выставив вперед сабли. Четверо остальных гноллов зачарованно смотрели, как клинки Дзирта, дважды лязгнув, располосовали горло их могущественного предводителя. Гигант гнолл бесшумно повалился навзничь, беспомощно хватаясь за шею.

Гнолл, который находился сбоку, отреагировал первым: он поднял копье и устремился на Дзирта. Проворный Дроу с легкостью отразил его примитивную атаку, однако постарался при этом не замедлить движения противника. Когда огромное чудище неуклюже проносилось мимо, Дзирт развернулся и подставил ему подножку.

Потеряв равновесие, гнолл споткнулся и глубоко вонзил копье в грудь изумленного сородича.

Он изо всех сил дернул оружие, но копье застряло крепко, потому что его крючковатый наконечник зацепился за позвоночник поверженного гнолла. Гнолл не испытывал сострадания к умирающему товарищу; все, что ему было нужно, это его копье. Он тянул и раскачивал древко, сыпал проклятия и плевал в искаженное агонией лицо собрата до тех пор, пока сабля Дроу не раскроила ему череп.

Четвертый гнолл, увидев, что Дроу не обращает на него внимания, и посчитав, что будет благоразумнее напасть на врага издали, приготовился метнуть копье. Он уже занес руку, но не успело копье отправиться в полет, как Гвенвивар ринулась на гнолла, повалив его на землю. Гнолл молотил тяжелыми кулаками по мускулистым бокам пантеры, но когти Гвенвивар оказались намного действеннее.

Через долю секунды, когда Дзирт отвернулся от трех мертвых гноллов, лежащих у его ног, тело четвертого уже затихло под большой пантерой. Пятый противник сбежал.

Гвенвивар освободилась от упрямо вцепившихся рук мертвеца. Литые мускулы пантеры подрагивали, словно настороженное животное ожидало команды. Дзирт обозрел картину бойни, кровь на саблях, ужасные выражения на лицах мертвых гноллов. Он хотел положить этому конец, поскольку понимал, что попал в непривычную для себя ситуацию, стал поперек дороги двум расам, о которых знал очень мало. После минутного раздумья, однако, в мозгу Дроу осталось только одно-злорадное обещание вожака гноллов умертвить человеческих детей. На карту было поставлено слишком многое.