Перикл

Мне снадобье такое предлагаешь,

Какое сам принять бы побоялся.

Так слушай же: я был у Антиоха

И там, перед лицом жестокой смерти,

Красавицу хотел завоевать,

Которая дала бы мне потомство

Мне в помощь, подданным моим на радость.

Ее лицо мне показалось чудом,

Но грязь ее души открылась мне

Ужасная. Отец ее преступный

Меня не покарал, а обласкал.

Тиран всего страшней, то каждый знает,

Когда врагов притворно лобызает.

Мой страх был так велик, что я сюда

Бежал под кровом благосклонной ночи,

Меня оберегавшей. Лишь теперь

Я понял, что грозило и грозит мне.

Тирана страх всегда обуревает;

С теченьем лет он только нарастает,

Не может не страшиться Антиох,

Что я кому-либо открою все же,

Как много славных юношей погибло,

Не разгадав позорной тайны. Он

Не побоится и войну затеять,

Провозгласив, что я же виноват.

В отмщенье этой якобы вины

Не пощадит невинных меч войны;

А я люблю всех подданных моих,

И в том числе тебя, который ныне

Меня корит.

Геликан

Увы, мой государь!

Перикл

Да, скорбь моя, прогнав с лица румянец,

И сон прогнала мой. Толпа сомнений

Меня терзает. Как предотвратить

Грозу, пока она не разразилась?

Я, видя, что народ не защищу.

Как добрый царь, и день и ночь грущу.

Геликан

Что ж, государь! Поскольку ты позволил

Мне говорить — скажу. Боишься ты

Тирана Антиоха. Он, конечно,

Открытою войной иль вероломством

Тебя уже задумал извести.

А посему разумно, государь,

Тебе отправиться в другие страны.

Пока не стихнет злоба Антиоха

Иль волей Парки не прервется нить

Его преступной жизни. Власть свою

Вручи хотя бы мне на время это:

С тобою связан я, как день со светом.

Перикл

Я в верности твоей не сомневаюсь,

Но, если вторгнутся его войска

В пределы наши, что ты будешь делать?

Геликан

Тогда земля, что всем нам дорога,

Впитает нашу кровь и кровь врага.

Перикл

Так. Решено. Прощай же, Тир! Я в Тарс

Отправлюсь. Посылай туда известья,

Чтоб знал я все о подданных моих.

Тебе о них вседневную заботу

Вверяю. Мудрости твоей посильно

Такое бремя. Клятвы не прошу:

Я знаю, тот, кто слово нарушает,

И клятвою легко пренебрегает.

Мы оба соблюдаем долг и честь,

Мы остаемся тем же, что мы есть:

Ты — подданным пример и украшенье,

Я — царь, тебе доверивший правленье.

Уходят.

СЦЕНА 3

Тир. Передняя дворца.

Входит Тальярд.

Тальярд

Так это, значит. Тир, а это — дворец. И здесь именно я должен убить царя Перикла; а если я его не убью, то меня повесят, как только я вернусь на родину. Опасное дело. Да, как поразмыслишь, разумный человек был тот, кто на вопрос, чего бы он хотел от царя, ответил, что не хотел бы знать ни одной из царских тайн. Теперь я вижу, что это просьба весьма разумная. Ведь ежели царь прикажет человеку быть негодяем, то человек этот обязан в силу присяги быть негодяем. Тсс! Сюда идут тирские вельможи!

Входят Геликан, Эскан и другие вельможи.

Геликан

Друзья! Расспрашивать меня не нужно

О том, куда правитель удалился.

Он мне доверил власть — гласит приказ

И ныне путешествовать изволит.

Тальярд

(в сторону)

Как! Царь уехал?

Геликан

Если вы хотите

Узнать — зачем, ни с кем не попрощавшись,

Он нас покинул, я вам намекну:

Царь Антиох…

Тальярд

(в сторону)

Что? Что про Антиоха?

Геликан

…По никому неведомым причинам

Разгневался на нашего царя.

И царь наш, проявить пред ним желая

Раскаянье в невольной сей вине,

Решил пуститься в море, где пучина

Ему всечасно смертью угрожает.

Тальярд

(в сторону)

Выходит, что теперь меня не повесят, даже если я буду об этой ходатайствовать!

Наш царь, наверно, будет очень рад,

Что он в такое плаванье пустился:

На суше не погиб — погибнет в море.

К ним подойду.

(Громко).

Привет вельможам Тира!

Геликан

Привет антиохийскому вельможе,

Посланцу Антиоха.

Тальярд

Я с письмом

К царю Периклу; но, как мне известно,

Уехал он неведомо куда.

Я полагаю, что письмо вернуться

Должно к тому, кто написал его.

Геликан

Нам это обсуждать не подобает:

Письмо не к нам, а к нашему царю.

Ты пред отъездом посети наш пир:

С Антиохией не враждует Тир.

Уходят.

СЦЕНА 4

Тарс. Зал в доме правителя.

Входят Клеон, Дионисса и другие.

Клеон

Здесь, друг мой Дионисса, отдохнем,

И пусть рассказы о чужих печалях

Научат нас забыть свою печаль.

Дионисса

Мы только раздуваем пламя скорби,

Когда его пытаемся задуть!

Напрасно землекопы холм срывают:

Они такой же рядом насыпают.

Мой друг! Напоминает наша скорбь

Кустарник. Садовод, его стригущий.

Способствует тому, чтоб стал он гуще.

Клеон

О Дионисса!

Голодный неспособен скрыть свой голод;

Кто хочет пищи, тот ее попросит.

Да, очи плачут, языки вопят

Без передышки, но они хотят,

Чтоб вопли скорби громче становились,

Чтоб разбудили дремлющее небо,

Способное страдающим помочь.

О бедствиях, перенесенных нами,

Я расскажу словами, ты — слезами!

Дионисса

Все, что могу, я выражу.

Клеон

Внемлите!

Наш Тарс, которым правлю я сейчас,

Когда-то был прославлен изобильем,

По улицам его текло богатство,

И башни, гордо головы вздымая,

Как будто целовали облака.

Всему у нас дивились иноземцы.

Друг перед другом пышностью нарядов

Хвастливо щеголяли горожане;

На пиршествах столы от яств ломились,

И меньше гости ели, чем дивились,

О бедности народ уже не знал

И слово «помощь» низким почитал.

Дионисса

Увы, все это истина!

Клеон

Гляди же,

Как небо покарало нас теперь!

Вот эти рты, которым было мало

Всей роскоши земного изобилья,

Которых щедро и вода и воздух

Богатыми дарами ублажали,

Теперь, как позабытые дома,

Потрескались от злого запустенья.

Вот эти рты, что тешили себя

Изысканными яствами недавно,

Теперь бывают рады корке хлеба.

Вот эти матери, детей любимых

Привыкшие закармливать сластями,

Теперь готовы съесть своих малюток:

Так остры зубы голода! Супруги

Бросают жребий, кто продлит другому

Существование, погибнув первым.

Как нищие, рыдают богачи,

Все мечутся в отчаянье. И, видя,