Она села на кровать и растерянно заправила за уши мокрые волосы.
Кто мог побывать у нее в номере?! И зачем?!
Иван Александрович, единственный ее знакомый, все утро провел с ней – сначала в бассейне, а потом в сауне. Правда, в бассейн он пришел позже нее и, следовательно, мог…
Что она вообще про него знает, кроме того, что у него какая-то дорогущая машина и бесцеремонный шофер по имени Витя?! Почему он оказался с ней в самолете?! Почему он полетел в Карловы Вары тогда же, когда и она?! Зачем он подсунул ей “Коммерсант” с историей об ограблении клипмейкера Павла Белого?! Или он не подсовывал?!
Нет, надо успокоиться.
А может, это горничная приходила убираться? Всем известно, что в отелях есть специальные горничные, которые убирают за постояльцами.
Варвара кинулась к двери и распахнула ее. В конце длинного и безмятежно тихого коридора стояла тележка. Возле тележки никого не было.
Варвара схватила ключ, выбежала в коридор, старательно заперла дверь, подергала и ринулась к тележке.
Она почти подбегала, когда ей наперерез вышла миниатюрная женщина в сером форменном платье. Варвара чуть было не сбила ее с ног.
– Пардон, пани!..
– Нет, – пробормотала Варвара и, вспомнив, натянула на лицо улыбку, – это вы меня извините. Вы убирались в номере двести два? Сейчас?
– Двести два? – переспросила женщина, становясь озабоченной. – Убрать? Сию минут?
– Нет, нет, – заторопилась Варвара, – вы сегодня убирались в номере двести два? Сегодня? Убирались?
– Сей день? – переспросила женщина, подумав. Варваре показалось, что ее интерес горничной не нравится. – Нет. Через час. Поспешать?
– Нет, нет, спасибо, – пробормотала Варвара, – большое спасибо, ничего не нужно. Я просто так.
– Так? – снова переспросила женщина.
– А.., во сколько вы начинаете работать? – спросила Варвара, понимая, что горничной подозрительны все ее расспросы. – Рабочий день? Во сколько?
– Шесть утра, так, – сказала горничная неприязненно. – Сначала коридор. Потом номер.
До полвосьмого Варвара была в номере. Горничная к этому времени уже была в коридоре.
– В номер двести два никто не заходил?
Она не поняла или сделала вид, что не поняла.
– Пани, – ответила горничная, – пани ушла.
– А после меня никто не заходил? – Варвара даже руки на груди сложила умоляюще, чтобы горничная вспомнила.
– Я не видала.
– Точно?
Горничная нетерпеливо вздохнула. Наверное, придется дать ей какую-нибудь монетку, так всегда делают в кино. У Варвары не было с собой никаких монеток.
– Телефон, – неожиданно сказала горничная и потыкала пальцем в открытую дверь у себя за спиной с надписью “Только для персонала”, – я слышу и иду и говорю. В коридор не смотрю.
Звонил телефон, поняла Варвара. Она отошла к телефону и не знает, что в это время происходило в коридоре.
– У пани проблема?
Еще какая, подумала Варвара, еще какая проблема!
– Спасибо, все хорошо. Извините меня.
Горничная проводила ее разочарованным взглядом – видно, надеялась на монетку.
Кое-как, раздирая щеткой, Варвара высушила мокрые волосы.
Если у нее в номере что-то искали, почему не потрудились оставить все в том же самом виде? Или ее внешность обманчиво свидетельствует о ее непробиваемой тупости? Если так, то она могла бы голову дать на отсечение, что где-то поблизости ее любимый шеф. Шеф, как никто другой, был уверен в том, что она на редкость тупа.
При чем тут шеф? Шеф остался в Москве. Да и что у нее могли искать, когда с собой она взяла один потрепанный рюкзачок, а в рюкзачке две блузки, чистый лифчик, купальник, оксолиновая мазь и пижама с полинявшей розой на груди!
Варвара напялила водолазку, схватила рюкзак и вытряхнула из него все барахлишко. Перевернула, потрясла и тщательно ощупала подкладку. За подкладкой ничего не было. Вывалился только мятый фантик от давно съеденной конфеты.
Как и следовало ожидать. Ничего.
Но кто-то заходил в ее номер и рылся в нем! Кто-то переложил рюкзак другим боком, кто-то брал в руки ее “поручение” и передвинул его.
Кто?! Зачем?!
В сумке тоже все было цело, включая заветный конвертик со стодолларовыми купюрами. Варвара конвертик открыла, пересчитала купюры – три штуки, все правильно.
Ей нужно подумать, а думать как раз было некогда. Завтрак подходил к концу, а она ни за что на свете не согласилась бы пропустить завтрак – еще бы!