Сестра Керри

О последнем своем обмане Герствуд даже не упомянул, как о мелочи, не имевшей никакого значения. Он спешил убедить Керри, что его жена больше не может явиться препятствием для них. А что касается украденных денег, то Герствуд старался выкинуть из головы всякую мысль о них.

— Не смейте разговаривать со мной! — отозвалась Керри. — Я ненавижу вас. Оставьте меня в покое! Я сойду на ближайшей станции.

Она вся дрожала от возмущения.

— Хорошо, — сказал Герствуд. — Но только выслушайте меня. После всего, что вы говорили о вашей любви ко мне, вы могли бы меня выслушать! Я не хочу причинять вам зло. Я дам вам денег, чтобы вы могли вернуться домой, когда вы решите со мной расстаться. Я только хочу вам сказать одно, Керри: вы не можете запретить мне любить вас, что бы вы обо мне ни думали!

Он посмотрел на нее с нежностью, но она не удостоила его ответом.

— Вы, конечно, думаете, что я поступил некрасиво, обманув вас, но вы не правы. Я не хотел вас обманывать. С женою я порвал. Она не имеет никаких прав на меня. Я никогда больше не увижу ее. Вот почему я сегодня здесь, с вами. Вот почему я увез вас.

— Вы сказали мне, что Чарли расшибся! — в бешенстве крикнула Керри. — Вы снова обманули меня. Вы все время обманывали меня, а теперь еще хотите силой заставить меня бежать с вами!

Она пришла в такое возбуждение, что вскочила с места и снова попыталась пройти мимо Герствуда. На этот раз он не стал удерживать ее, и она пересела на другую скамью. Он последовал за ней.

— Не уходите от меня, Керри! — ласково сказал он, подсаживаясь к ней. — Позвольте, я объясню вам. Выслушайте меня, и вы все поймете. Повторяю вам: я окончательно порвал с женой. Мы чужие уже много лет, иначе я не стал бы искать сближения с вами. Я скоро добьюсь развода. Я больше никогда не увижу ее. У меня с ней все кончено. Вы — единственная женщина, которая мне дорога. Если только вы будете со мной, я никогда не стану думать ни о ком другом.

Керри слушала его, возбужденная и растерянная. Вопреки всему, что Герствуд сделал, его слова звучали искренне. В его голосе и жестах чувствовалась сейчас убежденность, которая не могла не подействовать на нее.

Но она не желала никакой близости с ним. Он был женат, и он однажды уже обманул ее; а теперь снова увез ее обманом. Он ужасный человек…

И все же в его смелости и силе воли было нечто такое, что чарует каждую женщину, особенно когда ей внушают, что все это только из любви к ней. Немалую роль в разрешении запутанной проблемы играло и беспрестанное движение поезда. Быстро вращались колеса — пейзаж менялся, и Чикаго все дальше и дальше уплывал назад. Керри чувствовала, что ее несет вперед непреодолимая сила, что паровоз без единой остановки мчится к какому-то далекому городу. Порой ей хотелось закричать и устроить громкий скандал, чтобы кто-нибудь прибежал к ней на помощь; потом начинало казаться, что это бесполезно… теперь никто и ничем не мог ей помочь. А Герствуд тем временем старался взывать к ее сердцу такими словами, которые могли бы найти у Керри отклик и пробудить в ней сочувствие к нему.

— Поймите же, Керри, я очутился в таком положении, что у меня не было иного пути.

Керри и виду не подала, что слушает его.

— Когда я убедился, что вы не поедете со мной, пока я не смогу жениться на вас, я решил бросить все и увезти вас. Я еду в другой город. Я рассчитываю ненадолго задержаться в Монреале, а потом мы поедем, куда только вы захотите. Если пожелаете, мы поедем в Нью-Йорк и поселимся там.

— Я не хочу никуда ехать с вами, — повторила Керри. — Я сойду на ближайшей станции. Куда идет этот поезд?

— В Детройт!

— О! — вырвалось у Керри, и она в ужасе всплеснула руками. От дальности расстояния ее положение казалось еще более трудным.

— Неужели вы не поедете со мной? — продолжал Герствуд таким тоном, будто над ним нависла страшная угроза, что она не последует за ним. — Вам не придется ничего делать, вы только будете путешествовать со мной. А я ничем не стану вам мешать. Вы увидите Монреаль и Нью-Йорк, а потом если вы не захотите остаться со мной, вернетесь назад. Это куда лучше, чем возвращаться сейчас, ночью!

Впервые Керри начала понимать, что его предложение не таит в себе никакого подвоха. В нем было много заманчивого, хотя она боялась, что все будет не так, как обещал Герствуд. Увидеть Монреаль и Нью-Йорк! Сейчас она уже на пути к этим чудесным гигантским городам, и она увидит их, если только пожелает. Она задумалась, ничем, впрочем, не выдавая своих мыслей.

Герствуду показалось, что он уловил намек на согласие, и он удвоил усилия.

— Подумайте только, что я бросил ради вас! — сказал он. — Я уже не могу больше вернуться в Чикаго. Если вы не поедете со мной, мне суждено остаться навеки одиноким. Не может быть, чтобы вы покинули меня, Керри!

— Я запрещаю вам разговаривать со мной! — с трудом произнесла она.

На некоторое время Герствуд умолк.

Вдруг Керри почувствовала, что поезд замедляет ход. Настало время действовать, если она и впрямь намерена что-то предпринять. Она сделала движение, чтобы встать.

— Не покидайте меня, Керри! — молил Герствуд. — Если вы когда-нибудь хоть немного любили меня, поезжайте со мною, и мы начнем новую жизнь. Я сделаю для вас все, что вы захотите. Я женюсь на вас или же отпущу вас обратно. Не торопитесь и хорошенько подумайте. Если бы я не любил вас, зачем понадобилось бы мне увозить вас с собой? Клянусь, Керри, я не могу жить без вас! Не могу и не хочу!

Столько решимости и отчаяния звучало в словах этого человека, что слова его глубоко проникли в душу Керри. Это был голос всепоглощающей страсти. Он слишком сильно любил Керри, чтобы отказаться от нее в такую тяжелую минуту. Он схватил ее руку и с горячей мольбой сжал ее пальцы.

Поезд медленно шел мимо вагонов, стоявших на запасном пути. За окном было темно и мрачно. Несколько капель брызнуло на стекло, — начинался дождь. Керри переживала острую душевную борьбу, то решая уйти, то снова колеблясь. Поезд остановился, а она все еще выслушивала мольбы Герствуда. Паровоз чуть-чуть осадил назад, и настала тишина.

Керри беспомощно сидела на месте. Минута проходила за минутой, она все медлила, а он все упрашивал ее.

— И вы отпустите меня обратно, если я захочу? — спросила Керри, точно она была хозяйкой положения, а ее спутник всецело зависел от нее.

— Конечно! — ответил Герствуд. — Вы же знаете, что я не посмею вас задерживать.

Керри слушала его с видом владычицы; даровавшей лишь условное помилование. Ей теперь казалось, что в дальнейшем ход событий всецело в ее руках.

Поезд тронулся и вскоре снова помчался полным ходом. Герствуд переменил тему разговора.

— Вы, наверно, очень устали? — спросил он.

— Нет, — бросила Керри.

— Разрешите мне достать вам место в спальном вагоне? — предложил Герствуд.

Керри отрицательно покачала головой. Но, несмотря на все свое смятение, несмотря на коварство Герствуда, она снова стала замечать в нем то, что всегда так ценила: его заботливость.

— Но я прошу вас! — настаивал он. — Там вам будет гораздо лучше.

Керри снова покачала головой.

— Тогда хоть позвольте положить вам под голову мое пальто, — сказал Герствуд.

Он встал и свернул свое легкое летнее пальто так, чтобы голова Керри удобно покоилась на нем.

— Ну вот, — нежно сказал он, — теперь попробуйте немного отдохнуть.

Герствуд готов был расцеловать Керри за ее уступчивость. Усевшись возле нее, он задумался.

— Вероятно, будет сильный дождь, — сказал он после паузы.

— Да, похоже на то, — отозвалась Керри, понемногу начиная успокаиваться под мягкий стук дождевых капель, бросаемых ветром в окна поезда, который бешено мчался во мгле к новому миру.

Герствуд был рад, что ему удалось до некоторой степени успокоить Керри, но для него это было лишь временной передышкой. Теперь, когда ее сопротивление было сломлено, он мог отдаться мыслям о совершенной им ошибке. На душе у него была невыносимая тяжесть. Он украл эту жалкую сумму, которая, в сущности, ему не нужна. Он не хотел быть вором. Никакие деньги — ни эта сумма, ни какая-либо иная — не могли возместить ему легкомысленную утрату прежнего положения. Никакие деньги не могли вернуть ему друзей, доброе имя, дом и семью, даже Керри — такую, какой он надеялся видеть ее рядом. Он сам изгнал себя из Чикаго, сам лишил себя положения в обществе. Он ограбил себя, он отнял у себя сознание собственного достоинства, свой приятный досуг, веселые вечера. И ради чего?