Квест

Если бы всё это говорил кто-то другой, а не Мистер Один Процент, Небожитель, Самый Богатый Человек Планеты, великий Джей-Пи Ротвеллер; если бы беседе не предшествовали все невероятные события минувшего месяца, Норд безусловно воспринял бы россказни о всемогущих Судьях как шутку или бред выжившего из ума старика. Но Жизненное Правило № 2 гласило: на свете существуют вещи, о которых человечество даже не догадывается. Хотя догадываться-то как раз догадывается. Оттого, вероятно, без конца и возникают легенды о мировых заговорах, закулисных правителях и тайных орденах…

В истинности слов старца Гальтон не усомнился. Он засомневался в другом.

— Вы принимаете решения, от которых зависит судьба целых народов и жизнь многих миллионов людей. Как вы можете быть уверены, что не ошибаетесь?

— Никак. Я вам уже говорил, что мы ошибаемся. И мне тоже доводилось совершать ошибки, расплата за которые была очень тяжкой. Мне гораздо больше лет, чем вы думаете, Норд. Было время, когда меня звали не Джеральдом Пуллменом Ротвеллером, а иначе. На протяжении веков я менял имя несколько раз. И с каждым из имен были связаны свои победы и свои поражения. Вожди, на которых я делал ставку, часто меня подводили. Мозг кардинала Ришелье не выдержал передозировки эликсира — я был тогда еще слишком неопытен. Его высокопреосвященство кончил тем, что ржал по-лошадиному и лягал придворных каблуками, как копытами… Шведский король Карл Двенадцатый от побед вообразил себя новым Александром. Фридрих Прусский был слишком алчен, в мои планы не входило создавать в центре Европы единое германское государство. Но самой трагической моей ошибкой, конечно, был генерал Бонапарт… На нем я и споткнулся. Понял, что мое время закончилось. Мои представления о всеобщей разумности устарели. Пора дать дорогу молодым. А тут как раз подвернулся человек, показавшийся мне идеальной кандидатурой для Преемника…

— Самсон? — прошептал Гальтон, слушавший фантастический рассказ, затаив дыхание.

— Да, молодой русский ученый. Это был беспримесный, самородный гений. Чистый, ясный, бескорыстный и прямой. В отличие от меня, выросшего в эпоху просвещенной монархии, он верил не в великих правителей, а в разумность человеческого общества. Не в государственную мощь, а в науку и прогресс. Я испытал огромное облегчение: скоро можно будет уйти на покой.

Человек, которого Гальтон знал как Джей-Пи Ротвеллера, опустил голову и вздохнул.

— В древности Судья, определив Преемника, вручал ему атрибуты могущества — «эликсир власти» и «эликсир бессмертия», — а также меч, которым избранник отсекал своему предшественнику голову. Никак иначе оборвать жизнь Судьи было невозможно. Позднее, уже в Средние века, один из Судей, выдающийся алхимик, изобрел тинктуру, которую наш прогрессист Самсон назвал «дезактиватором». Она избавляла Преемника от ужасной обязанности убивать своего Учителя, а ушедшему от дел Судье позволяла угаснуть медленно, почти естественным путем. И не раньше, чем он окончательно устанет от жизни. Выражаясь языком современным, у Судей появилась возможность уходить на пенсию. Первым таким «пенсионером» стал даос Те Гуанцзы. Иногда до меня доходили смутные слухи о ветхом китайском старце, который открыл тайну вечной жизни и живет где-то далеко в горах, возделывая свой сад…

Воспользовавшись тем, что Небожитель замолчал, видимо, размышляя над тем, жив ли еще «пенсионер»-китаец, Гальтон задал вопрос, который его очень интересовал:

— Простите, …ваша честь, — назвал он хозяина кабинета титулом, каким обычно именуют судей. Обращение «сэр», в свете вышеизложенного, показалось доктору недостаточно почтительным. — Но биография Джей-Пи Ротвеллера… то есть ваша биография, хорошо известна: где и когда вы родились, кем были ваши родители и прочее. Как же так?

— А-а, вы про это… — Старец небрежно махнул. — Во времена бедняги Те Гуанцзы медицина находилась в детской поре своего развития. Он мог сохранять свою жизнь и здоровье сколько ему заблагорассудится, но не имел возможности заменить свое изношенное тело и вернуть себе молодость. Мне повезло больше. В девятнадцатом столетии наука стала развиваться невиданными темпами. Появились новые инструменты, препараты, методики. Мой ученик и Преемник был превосходным анатомом и хирургом, а под моим руководством добился в этой области таких успехов, которых пока еще не достигла и нынешняя медицина. Мы вместе разработали технологию операции по пересадке мозга из одной черепной коробки в другую. И когда пришло время, он помог мне обрести новое, молодое тело. Тогда я и «ушел на пенсию» — только не стариком, а полным сил юношей. Ах, какое волшебное чувство свободы я испытывал после двух с лишним веков непрерывного служения, разочарований, самобичевания! Теперь за все в ответе был Самсон, а я мог на досуге возделать свой собственный сад — не настоящий, как Те Гуанцзы, а в фигуральном смысле. Мне давно уже казалось, что истинный ключ к гармонии и процветанию следует искать не в государственном устройстве, не в правильных законах и не в прочих внешних условиях человеческого существования, а внутри людей. Нужно развивать душу каждого человека. Помогать ему стать милосердней, терпимей, просто добрее. Пускай Самсон испробует свою прогрессистскую методику, а я потихоньку стану экспериментировать со своей. Ведь это ничему не помешает. Мне нетрудно было стать самым богатым человеком земли. Слава богу, опыта и знания людей хватало. Гораздо труднее было создать то, чего раньше не существовало.