Изылметьев был человеком с большим достоинством, которому, однако, чуждо было ложное самолюбие, и поэтому он обычно спокойно подчинялся любому разумному приказанию начальства, умея показать, что это не задевает его достоинства даже в том случае, если смысл приказа противоречил желанию Изылметьева.

– Но кто же будет охранять судно и город, если, как вы говорите, все население будет перевозить больных.

– А на этот случай я заставлю вступить в добровольцы всех своих чиновников, поставлю их к пушкам и дам им в руки ружья. На Паратунке люди выздоровеют быстро. Мы идем на риск, но, как говорится, риск – благородное дело.

Изылметьев согласился, что план Завойко хорош и что это единственный выход. Пошли обедать. В гостиной были почти все офицеры фрегата. Завойко представил жене мичмана Фесуна. До этого генерал видел его на судне, где покрасневший до ушей племянник чуть не кинулся на шею дядюшке.

– Да, это мой родной племянник, – объявил губернатор, – и поэтому, – сказал он, обращаясь к капитану, – прошу вас, Иван Николаевич, требовать с него вдвойне, чтобы он знал службу.

Голубоглазый румяный Фесун сиял от счастья, что все видят, каков с ним губернатор, и что разговор про него. Он уже шаркал перед тетенькой и ручку целовал.

– Вот где привелось нам встретиться, – сказал ему Василий Степанович. – Может быть, вместе придется умереть за веру, царя и отечество!

За столом Юлия Егоровна сидела подле Александра Петровича Максутова – высокого красивого смуглого офицера.

– Брат Дмитрий мне так много писал о вас! – говорил он кузине.

Юлия Егоровна любезно улыбнулась:

– Да, он у нас частый гость.

– Как жаль, что я не увижу его.

– Так вы его еще увидите! – решительно сказал Василий Степанович. – В чем я порукой!

«Мои кузены, кажется, болезненно любят друг друга! Я не раз замечала, что такая любовь – предвестник каких-то трагических событий», – подумала Юлия Егоровна.

Наутро Завойко и Изылметьев, взяв с собой Губарева и Максутова, пошли на осмотр местности. Решено строить всего, с уже начатыми, шесть батарей. Один борт «Авроры» разоружить, пушки поставить на батареи. Вторым бортом «Аврора» будет палить по противнику, ставши за косой, что тянется почти через всю малую бухту.

– И будет она за этой косой полузакрыта от ядер и бомб, как за самым наилучшим бруствером, – сказал, стоя на песчаной косе среди Ковша, Василий Степанович.

Изылметьев и на этот раз слегка склонил свою лысеющую голову.

– Да, поставим судно в гавань, как плавучую батарею, – говорил Завойко.

– Главное не пушки теперь, а люди, – заметил Иван Николаевич. – Лишь бы они поскорей поправились.

Сходили в госпиталь, проведали тяжелых, потом заходили в дома обывателей, где размещены легкобольные. Многие матросы почувствовали себя на берегу гораздо лучше.

– Генерал обещает молоком кормить! – говорили больные аврорцы своему командиру.

– Я не держу всего запаса в одном месте, – пояснял Завойко. – Половина коров у меня в городе, а половина – на ферме, и там у меня как крепость. Городскими коровами мы поправим людей здесь. Обыватели отдадут им все, что возможно.

… В березовом саду, за низкой изгородью Юлия Егоровна обсуждала с молодыми офицерами, какую пьесу избрать для любительского спектакля.

– Война на носу, а молодежь собирается веселиться! – воскликнул Завойко, войдя в сад с Изылметьевым. – Право, тут время и место устроить балы, когда господа офицеры вернутся с Паратунки. Эти балы будут получше лекарств и черемши для молодых людей, что я знаю по себе, так как сам был молодой.

На другой день целые вереницы шлюпок и камчадальских лодок под парусами отваливали от берега, увозя больных на Паратунку.

Глава шестнадцатая

МУРАВЬЕВ В ЗАЛИВЕ ХАДИ

…мы входили в широкие ворота гладкого бассейна, обставленного крутыми, точно обрубленными, берегами, поросшими непроницаемым для взгляда мелким лесом – сосен, берез, пихты, лиственницы. Нас охватил крепкий смоляной запах. Мы прошли большой залив и увидели две другие бухты, направо и налево, длинными языками выдающиеся в берега, а большой залив шел сам по себе еще мили на две дальше. Вода не шелохнется, воздух покоен, а в море, за мысами, свирепствует ветер[84].

И. Гончаров. Фрегат «Паллада»

Шхуна «Восток» на всех парах шла к югу.

Муравьев спешил. Он желал осуществить свой план концентрации всех морских и сухопутных сил в одном месте. Для этого необходимо видеть адмирала Путятина и объяснить ему лично, что не следует возводить укрепления в заливе Хади.

Муравьев также желал видеть эту, по словам Невельского, «царь-гавань».

И надо было знать, какова «Паллада», сможет ли она пойти на Камчатку с десантом и каковы планы Путятина. Судя по тому, что Евфимий Васильевич строил батареи, он не собирался воевать на море. Он, видимо, не хочет уходить далеко от Японии. «Он выбрал место подальше от меня и поближе к Нагасаки».

Адмирал Путятин, как говорит Римский-Корсаков, решил, что здесь все суда предполагают свести под его командование. Он бы, конечно, забрал и «Аврору», и «Диану», и «Наварин». Придется его разочаровать. Флот у берегов Восточной Сибири будет подчиняться одному лицу, но не Путятину, а только губернатору.

У Муравьева на руках повеление великого князя, предписывающее все суда ввести в Амур, в том числе и «Палладу», после того как она исполнит поручения и доставит десант на Камчатку, если это окажется возможным. Собрать флот и сберечь его! Не желай этого сам Муравьев, не было бы и повеления. Только сначала «Паллада» и «Аврора» должны доставить мощный десант на Камчатку. Отправлять людей на других судах опасно: малы, неходки и беззащитны. Но вот «Авроры» нет. Где она? Бог весть! Завойко послано строгое приказание немедленно выслать «Аврору» в Де-Кастри, если явится в Петропавловск.

Идет война, и на шхуне «Восток» приняты все меры предосторожности. В любое время может быть неожиданная встреча с врагом. Орудия заряжены, вахтенные смотрят в оба, командир и офицеры начеку. В сознании этого Николаю Николаевичу покойно и приятно путешествовать.

Каковы бы ни были неожиданности и неприятности, но ничто не сможет развеять ощущения успеха, владеющего генералом. Совершен сплав, небывалый подвиг! В русской истории это запишется.

Но как встретит Путятин, бог весть! Муравьев знал, что Путятин дружок и ставленник Нессельроде. Этот Евфимий Васильевич хитрый, до мозга костей консервативный человек, англоман. Качества опасные. Упрется, пожалуй. К тому же еще и посол… Как взять такого зверя?

Когда открытиями занимается личность вроде Невельского – полбеды. Но если монархист и консерватор, реакционер берется за новое дело и воображает, что служит идее прогресса, бог знает что он может натворить. Тут держи ухо востро.

Муравьев не собирается задерживаться в Хади. Конечно, Путятин не ждет. Муравьев свалится на него как снег на голову и будет действовать быстро, энергично, осторожно, выказывая при этом глубокое уважение и отдавая должное значению экспедиции в Японию. В Хади вообще следует сделать все быстро, постараться условиться обо всем, что нужно, и сразу же возвращаться в Де-Кастри, потом идти в лиман и дальше на устье Амура в Николаевский пост, где предстоит свидание с Невельским. Отправлять новые подкрепления на Камчатку! А потом – в Аян и в Иркутск. Посылать рапорты в Петербург. Это, может быть, самое важное. Не так важно дело, как важно, каково оно на бумаге.

… Паровая шхуна «Восток» великолепно снаряжена всем, что необходимо для плавания: вина, живность, консервы. Все это из запасов, доставленных сплавом.

Команда вооружена до зубов. Небольшие, но вполне современные пушки пристреляны. Римский-Корсаков наломал на Сахалине превосходного угля. Какие богатства! Сегодня утром оставили там десять матросов во главе с мичманом Савичем заготовлять уголь впрок.

×
×