Области тьмы

Но когда я сел в приёмной, рядом с громадным логотипом «Ван Лун и Партнёры», у меня снова поменялось настроение, качнулось к пропасти, и меня захватила тошнота и сомнения.

Как я тут оказался?

С чего я решил работать в частном инвестиционном банке?

Почему я надел пиджак? Кто я такой?

До сих пор не уверен, что знаю ответы на эти вопросы. На самом деле, пару мгновений назад — в ванной мотеля «Нортвью» — глядя в зеркало размером с тетрадку над грязной раковиной, под жужжание и погромыхивания машины для льда, проходящие сквозь стены и мой череп, я пытался увидеть хотя бы след той личности, которая начала формироваться и кристаллизоваться из этой массы навеянных химией импульсов и контр-импульсов, из неодолимой жажды деятельности. Я искал в чертах лица и следы личности, которой в конце концов стал — крупный игрок, разрушитель, духовный потомок Джея Гулда — но видел я лишь своё отражение, только я, никаких намёков на то, чем может обернуться будущее… Лицо, которое я брил тысячи раз.

Я прождал в приёмной около получаса, глядя на предположительно подлинного Гойю на стене напротив. Секретарь был крайне любезен, постоянно мне улыбался. Когда, наконец, появился Ван Лун, он прошёл через приёмную тоже с широкой улыбкой. Хлопнул меня по плечу и повёл к себе в кабинет, размером с половину Род-Айленда.

— Извини за опоздание, Эдди, я был за границей. Перерывая бумаги на столе, он объяснил, что прилетел прямо из Токио на своём «Гольфстриме 5».

— Вы успели слетать в Токио и вернуться после встречи во вторник вечером? — спросил я.

Он кивнул и сказал, мол, шестнадцать месяцев прождав свой новый самолёт, хотел убедиться, что тот стоит своего немалого ценника в 37 миллионов с мелочью. Подумав, он добавил, что опоздал не из-за самолёта, задержали его пробки в Манхэттене. Казалось, ему важно, чтобы я понял.

Поэтому я кивнул, мол, ясно.

— Ну что, Эдди, — сказал он, устраиваясь за столом и указывая, чтобы я тоже садился, — успел просмотреть бумаги?

— Конечно.

— И?

— Интересное чтение.

— И?

— Мне кажется, убедить их заплатить цену, которую хочет MCL, будет несложно, — начал я, ёрзая в кресле. Я вдруг почувствовал, насколько устал.

— Почему?

— Потому что в этой сделке присутствуют очень важные возможности стратегического плана, не очевидные из приведённых цифр.

— Например?

— Наиболее ценная возможность лежит в выстраивании широкополосной инфраструктуры, которая по-настоящему нужна «Абраксасу»…

— Зачем?

— Чтобы защищаться против агрессивной конкуренции — от других порталов, которые сумеют предоставить более быструю загрузку, потоковое видео, такие аспекты.

Пока я говорил — и несмотря на почти галлюцинаторный уровень изнеможения — я вдруг понял, какая пропасть лежит между информацией и знанием, между громадным количеством переработанных мною за последние сорок восемь часов данных и превращения этих данных в логичные доводы.

— Дело в том, — продолжал я, — что построение широкополосной инфраструктуры требует больших затрат и несёт крупные риски, но поскольку «Абраксас» уже стал ведущим порталом, ему нужна серьёзная угроза, чтобы заняться собственной инфраструктурой.

Ван Лун медленно кивал.

— Так что, покупая MCL, «Абраксас» получает такую возможность, при этом без необходимости завершать построение этой структуры, по крайней мере в сжатые сроки.

— Почему?

— У MCL есть «Кейблплекс», да? Их провода тянутся напрямую в двадцать пять миллионов домов, так что хотя им надо будет модернизировать оборудование, они заранее будут вести в счёте. При том «Абраксас» сможет срезать расходы MCL на построение инфраструктуры, тем самым откладывая негативные денежные потоки, но имея возможность при необходимости вновь интенсифицировать процесс… — У меня появилось ощущение, знакомое по прежним приёмам МДТ, что я хожу по словесному канату, что слова мои осмысленны, но при этом я вообще понятия не имею, что говорю… — вы же знаете, Карл, возможность отложить такое инвестиционное решение может иметь громадную ценность.

— Но это же всё равно риск? В смысле, развитие своей широкополосной сети? Что раньше им занимайся, что позже.

— Конечно, но новая компания, которая родится в результате этой сделки, может позволить себе вообще не делать эту инвестицию, потому что им будет проще договориться с игроком, у которого эта сеть есть, и дополнительным преимуществом станет уменьшение потенциального избытка мощностей в этой отрасли.

— Охуенно придумано, Эдди. Я тоже улыбнулся.

— Да, похоже, это сработает. Получается, что они выигрывают при любом исходе. И конечно же, есть и другие возможности.

Я чувствовал, что Ван Лун смотрит на меня и удивляется. Он явно сам не знает, о чём меня ещё спросить… а вдруг всё обломается и я выставлю себя идиотом. Но он, в конце концов, задал вопрос, осмысленный в этих обстоятельствах.

— Откуда берутся цифры?

Я потянулся и взял с его стола блокнот, а ручку вынул из внутреннего кармана. Наклонился вперёд и начал писать. Когда на бумаге появилось несколько строк, я сказал:

— Я использовал ценовую модель Блэка-Шоулза, в которой цена возможности изменяется в процентном соотношении с необходимыми инвестициями… — я остановился, перевернул страницу и начал писать на следующей — …и рассчитал всё для ряда рисковых профилей и временных интервалов.

Я яростно писал ещё минут пятнадцать, вызывая в памяти разные математические формулы, которыми вчера подкреплял своё мнение.

— Как вы видите, — сказал я, указывая на соответствующую формулу, — ценность возможности создания широкополосной сети добавляет к стоимости акции минимум 10 долларов.

Ван Лун снова улыбнулся. Потом сказал:

— Прекрасная работа, Эдди. Прямо не знаю, что сказать. Это потрясающе. Хэнк будет очень доволен.

В четверть первого, внимательно изучив цифры, мы свернулись и ушли из офиса. Ван Лун заказал столик для нас в «Четырёх Сезонах». Мы дошли до Парк-авеню, а потом четыре квартала в сторону центра к Зданию Сигрэм.

На большую часть утра я погрузился в равнодушное и усталое состояние восприятия — своеобразный автопилот — но когда мы с Ван Луном дошли по Пятьдесят Второй улице ко входу в ресторан «Четыре Сезона», и прошли через вестибюль, и увидели гобелены Миро и кожаные кресла дизайна самого Миса ван дер Роэ, я снова почувствовал прилив энергии. Больше чем способность говорить на итальянском или прочитать пять-шесть книг за ночь, или даже предвидеть движения рынков, больше, чем факт, что я только что очертил финансовую структуру громадного корпоративного слияния, меня возбуждало то, что я оказался здесь, на первом этаже Здания Сигрэм, в святая архитектурных святых, что показывало нереальность моего положения — потому что в нормальных обстоятельствах я бы никогда не оказался в таком месте, никогда бы не смог зайти в легендарную Гриль-Рум, с висящими бронзовыми ветвями и обшивкой из грецкого ореха, никогда бы не шёл мимо столиков, за которыми сидят послы и кардиналы, президенты корпораций и популярные адвокаты, и прочие сливки общества.

И что ещё было странно, я… радовался тому, что иду здесь и сейчас.

Метрдотель подвёл нас к столику под балконом, и едва мы уселись и заказали напитки, зазвонил мобильник Ван Луна. Он ответил с едва слышным ворчанием, пару секунд послушал, а потом захлопнул его. Убирая его, он посмотрел на меня с несколько нервной улыбкой.

— Хэнк чуть задержится, — сказал он.

— Но он приедет?

— Да.

Ван Лун повертел в руках салфетку, потом сказал:

— Слушай, Эдди, я хотел тебя кое о чём спросить. Я сглотнул, не представляя, что он скажет дальше.

— Ты знаешь, у нас в «Ван Лун и Партнёры» есть небольшой трейдинговый зал?

Я покачал головой.

— Да, есть, и я думал — та цепочка сделок, которую ты провёл в «Лафайет»…

— Да?

— Это было сильно.

Подошёл официант с нашими напитками.

— Когда Кевин мне об этом рассказал, поначалу мне так не показалось, но с тех пор я об этом разузнал, и… — он поймал мой взгляд, пока официант выставлял на стол два стакана и две маленькие бутылки минералки, «Том Коллинс» и водку-Мартини, — …ты явно знаешь, что делаешь.