Пропавшая без вести

Мать кивнула, но блузку не отпустила.

— Белинда, я пойду покормлю Сумо и налью ему воды. Заканчивайте, хорошо?

— Хорошо, — неодобрительно ответила Белинда.

Сара пошла вниз, чувствуя, как с каждым шагом ей становится все тяжелее и тяжелее.

Белинда спустилась вслед за ней.

— Сара, что происходит? — Ее темно-карие глаза глядели задумчиво и встревоженно.

— В смысле?

— Что-то случилось?

— Ничего. Мне надо… срочное дело…

— Почему вы так торопитесь, чтобы мы поскорее уехали отсюда? Будто за вами свора бешеных псов гонится?

Сара изо всех сил старалась не расплакаться. Часы у нее за спиной показывали десять минут третьего.

— Не понимаю, о чем вы.

— Это из-за мужчины, который приходил сегодня?

Сара думала, у нее из груди выпрыгнет сердце.

— Какого мужчины?

— Приходил насчет машины, во всяком случае, он так сказал. Но меня не проведешь! Я-то видела, как он тут все разнюхивал.

— Как он выглядел?

— Неприметный такой, глаза голубые, полноватый, лет за тридцать.

— Борода? Глаз один такой… ненормальный?

— Нет.

— Хорошо. — Может, он не один. Обычно Вик работал без помощников, но все могло измениться.

— С вами точно все в порядке? — спросила Белинда.

— В порядке, только мне нужно подготовиться. Вы возвращайтесь к маме, а я пока все закрою здесь.

Сара вымученно улыбнулась сиделке и поспешила прочь, чтобы избежать дальнейших расспросов. Она быстро прошлась по всему дому, проверяя двери и окна, затем остановилась посреди гостиной и сжала голову руками.

Защита ей нужна, помощь. Нужно поговорить с Джоном, нужно…

Она бросила взгляд в зеркало над камином, когда проходила мимо, и замерла на месте.

Страх. Этого он и добивается от нее.

Нет. Ничего не нужно. Надо самой разобраться с этим делом. Виктор — это как злокачественная опухоль. Однажды она эту опухоль уже вырезала, а теперь и рану прижжет. В другой раз он уже не вернется, об этом она позаботится.

33

Незнакомые улицы слились в одну, пока они ехали по городу. Фрэнк, задыхаясь от злости, рассказывал Джону о Лиззи, как она клялась ему, что дети из приюта.

Джон не перебивал его, но про себя обдумывал то, что узнал от Дрейка. Очевидно, Фрэнк хотел поговорить с ним о Кэти, но ему не давало покоя, кто тот, второй, который приходил в дом престарелых? Какое место он занимает в этом деле? И если он и усатый не одно лицо, так сколько же тогда человек охотилось за Кэти?

Джон вынул телефон и включил его. Тот сразу запикал: есть сообщения.

Он прослушал их — все от Сары.

Не откладывая на потом, он набрал ее номер.

— Ну и куда ты запропастился? Как там у тебя дела?

Джон покосился на стиснувшего зубы Фрэнка.

— Скажем, были проблемы со связью. Голос у тебя невеселый.

— С Джеки вчера несчастье приключилось. Сейчас в больнице.

— И как она там?

— Перелом руки и сотрясение мозга.

— Да что случилось-то?

— Она в аварию попала.

— Сочувствую.

— Спасибо. А у тебя что новенького?

— Нашел Фрэнка Тодда. Я сейчас с ним.

— А разве не он похититель?

— Нет.

— Ничего не понимаю! Конечно, может, из-за того, что ночь выдалась беспокойная.

— Говорит, он не знал, что у Кэти была своя нормальная семья. Они с женой ни о чем таком не подозревали, когда удочерили ее.

— Так где тогда…

— Удочерение проходило не совсем законным путем… — И Джон коротко рассказал ей, в чем дело, поглядывая на руки Фрэнка, судорожно сжимавшие руль. — Вот к этому греку мы теперь и едем.

— Когда ты вернешься?

— Завтра, наверное.

— Ты мне нужен, хочу, чтобы ты поговорил с сестрой того врача-пенсионера… Представляешь, забыла, как ее зовут!

— Я тоже не помню, надо посмотреть в книжке. — Джон удивился: Сара никогда не забывала имена. — Ладно, выясни пока, занимался ли ее брат усыновлением или приемными семьями. Не спроста же Кэти пошла тогда к нему.

— То есть ты хочешь сказать, она пошла не только для того, чтобы кого-нибудь пришить?

— Ты отлично понимаешь, что я хочу сказать.

— Извини, просто устала. Мне позвонить Сэму, поставить его в известность, что ты нашел Тодда?

— Повремени и с ним, и с Шарлоттой. Давай подождем, пока я поговорю с греком. Потом прикинем, что делать дальше. Вполне возможно, они не захотят впутывать полицию.

— Ну, этого мы сейчас не знаем.

— Давай все-таки подождем, пока я с ним поговорю.

— От твоих разговоров он может заподозрить неладное.

— Сара, позволь мне самому решать. Я же здесь, а не ты. Перезвоню тебе позже.

— Пока.

Она отключилась. Джон задумчиво смотрел на телефон.

— Она считает мою девочку виновной? — спросил Фрэнк.

— Честно говоря, у нее пока нет причины считать как-то иначе.

— Кэти не могла.

— Вы ее отец, для вас естественно так думать.

— Да ты не понимаешь! Вот слушай, я тебе сейчас случай расскажу. Когда ей было лет восемь, она шла домой из школы и увидела на обочине сороку. Ее, наверное, кошка помяла. Короче, эта полуживая сорока, вся в крови, растрепанная, хотела от нее упрыгать. Но Кэти, недолго думая, поймала ее и принесла домой. Сорока большущая, как только она ее донесла! И вот, приходит она, мой ангелочек золотой, домой и приносит птицу — та орет, вся в крови, в дерьме. Сэди как увидела, так сразу наотрез: не будет этой сороки дома, и точка! — Он тихо усмехнулся. — Ладно, когда я пришел, Кэти была в своей комнате. Нашла в шкафу коробку, перевязала как могла эту дрянную сороку и положила, значит, туда. А эта сидит, каркает по-своему, но уже не вырывается. А я и говорю: «Дочка, так она ж все равно умрет. Давай к ветеринару отвезу». — Он опять усмехнулся. — Никуда бы я ее, конечно, не повез, а Кэти, вот не смотри, что малая, похоже, догадалась. И говорит мне: «Нет, папочка, я ее вылечу». Ну а я думаю: «Да и хрен-то с этой сорокой, все равно помрет, так пусть хоть ребенок увидит, как это бывает». И я согласился. — Он покачал головой. Джон слышал в его голосе любовь — и гордость за дочь. Слышал так явственно, что ошибиться было нельзя. — Так знаешь что? Эта сорока потом два года около нашего дома болталась. Летать не могла, хромала, но жила.

— Удивительно…

— Ничего удивительного, вот такая она, Кэти! — сказал Фрэнк. — Думаешь, почему она в медсестры пошла? Она лекарь, лекарь настоящий. Она не берет жизнь, а дает. Поэтому и со старичьем возилась. Думает, что помогает им достойно прожить конец жизни. И плевать я хотел, кто там что болтает: не стреляла Кэти, и все!

Джон не стал возражать. Это было бы бесполезно. Пусть не по крови, но Кэти Джонс была дочкой Фрэнка Тодда, а тот — ее отцом. И он никогда бы не поверил ничему плохому о ней.

— Фрэнк…

— Чего?

— В тот день, когда вы подрались в клубе… Ну, с усатым…

— Ну и?

— Это кто был?

Фрэнк вынул из бардачка сигареты. Одну предложил Джону, а другую, не закуривая, сунул в рот.

— Сказал, будто бы детектив, как и ты.

— Частный?

Фрэнк кивнул:

— Нахальный такой… Поначалу все с сыном приставал, а потом принялся про Кэти расспрашивать, типа страдала ли она от депрессии, фигню всякую, вот я ему и навешал.

— То есть он интересовался ее психическим здоровьем?

— Ну да, есть ли какая наследственная болезнь, ну, и прочее. Мне это тогда ох как не понравилось. Я и ответил ему: «Слышь, ты, меня о таком даже на исповеди не спрашивают».

Джон нахмурился:

— А он говорил, зачем ему это нужно?

— Сказал, Кэти хочет на работу устроиться, да только ни хрена я ему не поверил. У Кэти работа и так была, она ее любила и менять не собиралась. Пришлось ему накостылять, чтоб заткнулся.

34

Сара остановилась у дома Хелен. Дом был старый, построенный в ранний период викторианской эпохи, с эркерами и старым садом вокруг. Пол купил его двенадцать лет назад и основательно переделал. Викторианским остался только фасад, внутри был сплошной хай-тек. Получилось шикарно, но второго такого бездушного дома Сара нигде больше не видела. А вот Полу он подходил как нельзя лучше.