Пропавшая без вести

Она отперла входную дверь и поднялась к себе — мимо пиратской радиостанции, где ночной диджей крутил клубные шлягеры. У двери Родни она заторопилась: из-под нее пробивался свет — значит, Родни либо работал, либо пил, но сейчас ей было не до него.

Она спешила к себе.

Дверь их офиса была открыта — кто-то грубо отжал замок.

Сара замерла на месте. Чтобы защититься от мести банды Йорка, после того как в нее стреляли, Джон укрепил замок. Это какая же сила нужна, чтобы вскрыть такую дверь? И что ей теперь делать? А вдруг тот, кто забрался в офис, все еще там? Внутри было темно и тихо, но это ничего не значит. Может, там, дожидаясь ее, затаился Вик.

Но если он решил устроить ей сюрприз, зачем ломать дверь?

Сара сжала кулаки. Она порядком разозлилась — оттого, что кто-то сломал ее дверь, и оттого, что она стоит как вкопанная на лестнице и боится войти. Она вынула мобильник, набрала службу спасения, но не нажала на кнопку вызова. Медленно, замирая от каждого шороха, она приблизилась к двери, распахнула ее, включила свет и ахнула.

В помещении царил полный разгром.

От компьютеров осталась груда искореженных обломков. На стенах красные брызги, окно разбито стулом. Стол Джона лежал перевернутый набок. К счастью, ящики были заперты, и на них почему-то не покусились. Ее стол сдвинули с места, на ковре блестели пятна разлитой краски. Не пожалели даже чайник.

Офис детективного агентства «КвиК» разнесли в щепки.

Не в силах больше сдерживаться, Сара издала продолжительный вопль, в котором смешалось все — ярость, горе, гнев.

В ответ послышался другой звук — сдавленный стон откуда-то из-за стола Джона.

Сара вздрогнула и уже повернулась к двери, чтобы убежать, но что-то ее остановило. Держась за косяк, она прислушалась, не обращая внимания на слезы, катившиеся по щекам.

Стон повторился.

Она осторожно пересекла комнату и заглянула сверху через крышку перевернутого стола. Из-под него торчала рука и тощие ноги в серых брюках, веснушчатую кожу густо покрывали рыжие волосы.

— Боже, Родни!

Сара забежала за стол и опустилась на колени. Родни лежал на спине, наполовину прижатый столом. Его лицо было все в синяках и порезах, нос, похоже, сломан, губы порваны в трех местах. Он опять застонал.

— О господи! Родни! Господи, ты… не шевелись, пожалуйста, у тебя могут быть сильные повреждения. Держись, ладно? — Говоря это, она убрала какие-то щепки и осколки с его груди и вытерла со лба кровь.

Родни открыл глаза и невидящим взглядом посмотрел на нее:

— Сара… он…

— Род, молчи. Я сейчас позвоню, тебе помогут. Потерпи секундочку…

Она нажала на вызов и, связавшись со службой спасения, попросила срочно прислать «скорую». Убедившись, что диспетчер правильно записал адрес, она отключилась и повернулась к Родни. Он снова потерял сознание. Сара взяла его за запястье и облегченно вздохнула, нащупав пульс.

— Род, я сейчас попробую убрать с тебя стол. Я его подниму, и тебе станет легче, может, и вообще ничего не почувствуешь. А потом приедет «скорая», и тебя приведут в порядок. Будешь как новенький!

Почти в истерике она что-то безудержно говорила, говорила и говорила, но, по крайней мере, теперь ей было не до слез и некогда было прыгать из окна от отчаяния.

Она приподняла стол — он оказался не очень тяжелым — и стала осторожно отодвигать его. Интересно, почему Родни сам давно не спихнул его? Может, у него сотрясение или…

Родни закричал так оглушительно, что Сара чуть не уронила стол.

— Вот и все, Родни! Все в порядке. Теперь ты свободен. — Она все-таки удержала стол, но от страха сердце по-прежнему колотилось как бешеное. — Ну, вот и все…

И тут она увидела его ногу.

— О господи!

Голень у Родни была сломана. Осколок кости прорвал штанину, теперь всю мокрую насквозь от крови, и торчал наружу.

Она отвернулась и, чтобы не разрыдаться, сунула в рот кулак. Излюбленный прием Вика. Он учился тайскому боксу и частенько хвастался, что сломать человеку голень — плевое дело. Чтобы лишить его возможности двигаться.

— Ой, Родни! — Сара опустилась рядом с ним на колени. Он снова открыл глаза, но от невыносимой боли его зубы были судорожно сжаты и весь лоб покрывал холодный пот. — Помощь уже в пути. Ты только держись, ладно?

Родни потянулся правой рукой к груди.

— Что такое? Род, постарайся не шевелиться, — произнесла она, глотая слезы. — Чего ты хочешь?

Его длинные, тонкие, перепачканные в крови пальцы все-таки дотянулись до кармана, и он вынул сложенный листок. Из последних сил он прижал его к груди Сары.

Сара развернула его и прочла:

«Если сегодня в полночь ты не встретишься со мной, пеняй на себя. Во что я превратил этого чувака — пустяки по сравнению с тем, как я расправлюсь с тобой и твоим семейством. Не вздумай выключить телефон. В.»

Сара убрала записку в карман.

— Прости меня, Родни!

Но тот отвел взгляд и, когда она наклонилась, чтобы вытереть с его лица слезы, отвернулся совсем.

— Родни, послушай, — продолжила Сара, — я его найду. Пожалуйста, не говори полицейским об этой записке, ладно? Если вмешается полиция, нам всем конец. Я сама справлюсь. — Слезы бежали у нее по лицу. — Просто скажи, вспугнул вора или грабителя там. Род, я тебе обещаю, я этого так не оставлю!

Родни закрыл глаза. Сара не знала, то ли он снова потерял сознание, то ли ему просто было невыносимо видеть ее.

Так она и оставалась рядом с ним — держала его за руку и плакала, пока не приехала «скорая».

Потом, когда Родни увезли и она скормила полиции смехотворную сказочку о недовольных клиентах, Сара вытерла слезы и поклялась, что сегодня она больше плакать не будет.

Она забыла послать Джону рисунок Дрейка.

45

После того как два такси его не взяли — водители попросту отказывались везти его, — Джону волей-неволей пришлось воспользоваться машиной д'Анджело, чтобы вернуться к себе в отель «Четыре сезона». Восемь раз он сбивался с пути, а когда наконец добрался до нужного района, древняя машина Гарри издала последний выхлоп — и все: бензин закончился. Джону ничего не оставалось, как бросить ее на улице.

Он вышел, оставив ключи в замке зажигания, — может, тогда будущие угонщики не искалечат машину. Джон ласково посмотрел на нее и похлопал по крыше. Он очень хорошо относился к старым машинам, а особенно к старым машинам в отличном состоянии.

Остаток пути до отеля он прошел пешком, не обращая внимания на подозрительно-удивленные взгляды прохожих, и поднялся на пятый этаж, в свой номер. Едва закрыв за собой дверь, он принялся стаскивать с себя одежду. Его уже здорово тошнило от запаха д'Анджело, и хотя эти джинсы были у него наиболее приличными, Джон засунул их вместе с остальной одеждой в мешок для мусора и плотно его закрыл.

Потом он бросился в душ и начал тереть себя мочалкой, чуть не сдирая кожу до крови. Затем он намылился и снова хорошенько потер себя мочалкой. И почистил в душе зубы, стараясь не думать, какая зараза успела расплодиться в ванной д'Анджело.

Отмывшись насколько возможно, Джон вышел из ванной, принял болеутоляющее и перебинтовал ногу. Из дорожной сумки он извлек свою вчерашнюю одежду. Футболка была вся в пятнах, а на порванных джинсах засохла его кровь. Поморщившись, он оделся — ничего другого у него не было.

Затем он позвонил с гостиничного телефона Саре, но у нее было занято. Тогда он связался с администратором, проверяя, нет ли для него сообщений. Ничего не было. И наконец он сделал еще один, на этот раз анонимный, звонок — в полицию и намекнул о печальной участи Гарри д'Анджело. Он не мог допустить, чтобы труп и дальше оставался в квартире.

Проделав все это, Джон с чувством исполненного долга еще раз перелистал досье, собранное Гарри.

Элизабет Шелдон, Уолтер Хоган, грек. Все трое связаны с похищением Кэти — в этом он не сомневался. Загвоздка в том, что у него нет доказательств причастности Элизабет Шелдон к смерти Хогана, Фрэнка, грека и Гарри д'Анджело. Джону подумалось, что он не удивится, если, приехав к Элизабет Шелдон, обнаружит ее труп в холле ее же собственного дома. В общем-то, к этому все и шло.