Мертвое озеро

– - Барон, не хотите ли выпить за здоровье дамы вашего сердца?

– - Извольте!

И барон залпом выпил бокал, смотря на mademoiselle Анет, сохранявшую спокойное выражение лица.

– - Кто? за чье здоровье вы пьете? -- спросил Марк Семеныч, за детским шумом не слыхав тоста.

– - Да вот барон воображает, что здесь есть лицо, очень похожее…

Тавровский говорил протяжно, смотря на mademoiselle Анет, которая страшно изменилась в лице и слегка толкнула локтем Тавровского.

– - Ну что же?..-- с любопытством спрашивал Марк Семеныч.

Но Тавровский наклонился под столом, чтоб поднять салфетку свою, и записка очутилась в руках mademoiselle Анет.

– - Я поражен сходством одной из здешних дам с одной актрисой,-- сказал барон.

– - С кем? на кого она похожа? -- спросил Марк Семеныч.

Но когда отвечал барон, Тавровский поднял ужасный шум: он уронил свой бокал, отодвинул стул и, извиняясь перед mademoiselle Анет, что испортил ее платье, тер его салфеткой, хотя ничего на нем не было. И весь разговор барона с Марком Семенычем был покрыт говором и шумом, производимым Тавровским. Mademoiselle Анет после ужина побежала в сад и при свете шкаликов прочла следующие две строчки, написанные карандашом:

"Я должен вас видеть. Горничная ваша вам очень предана…"

Mademoiselle Анет пугливо спрятала записку на грудь, потому что mademoiselle Клара подбежала к ней и язвительно сказала:

– - Ах, ma chere, что вы здесь делаете? так сыро в саду.

– - Я думаю, и для вас также.

– - Но о моем здоровье некому хлопотать,-- отвечала mademoiselle Клара, и не успела она удалиться, как Марк Семеныч бежал по аллее и озабоченно кричал:

– - Mademoiselle Анет! какое безрассудство -- после жару идти на сырость!

– - Я сейчас уйду.

– - Мне надо с вами переговорить.

– - Завтра.

– - Нет, непременно сегодня.

– - Помилуйте, где же! народ кругом, и я должна вести детей спать.

– - Я велел это сделать мисс Бетси.

– - Марк Семеныч, вы подвергаете меня…

– - Да… вы правы, точно; но, боже мой, целую ночь в неизвестности!.. Это ужасно!

– - Прощайте! я иду к себе.

– - Одно слово! -- И Марк Семеныч сделал умоляющий жест.

Mademoiselle Анет убежала бегом, сказав:

– - До завтра, до завтра!

Войдя к себе в комнату, она заперлась кругом и свободно вздохнула. Стук в двери, выходившие на двор, заставил ее вздрогнуть. Она дрожащим голосом спросила:

– - Кто там?

– - Я-с, пришла вас раздеть,-- отвечала горничная.

– - Не нужно.

– - Мне нужно-с…

– - Иди спать и оставь меня в покое! -- строго закричала mademoiselle Анет; но не успела она окончить фразы, как кто-то тихонько стукнул в дверь другой комнаты.

Голос замер у mademoiselle Анет, и она не знала, на что решиться. Наконец она тихонько подкралась к двери и приложила ухо: тихий стук повторился.

– - Кто там? -- дрожащим голосом спросила она.

– - Это я; узнали ли вы мой голос?

– - Что вы здесь делаете? вы хотите погубить меня! -- в отчаянии воскликнула mademoiselle Анет.

– - Отворите дверь! одно слово.

– - Нет, нет.

– - Для вашей безопасности! умоляю вас.

– - Мне всё равно гибнуть! -- решительно отвечала mademoiselle Анет.

– - Слушайте, mademoiselle Клара всё слышала, что говорил барон: завтра для вас готовится сцена.

Mademoiselle Анет отчаянно вскрикнула и с чувством сказала:

– - Благодарю вас! я скажусь больной.

– - О нет! напротив, будьте веселы; надо отклонить их подозрение.

– - Хорошо.

– - Отворите!

– - Ради бога, уходите! вы разве не знаете, как за мной следят! -- умоляющим голосом сказала mademoiselle Анет.

И долго она оставалась у двери; потом она кинулась к окну, раскрыла его и увидела черную тень, рисовавшуюся в ночном тумане; а вдали бежала женская фигура, и что-то белое на голове довольно ясно отделялось в зелени.

Стук раскрывшегося окна внизу заставил ее вздрогнуть; голос Марка Семеныча послышался в тишине: он уныло напевал романс Десдемоны.

Рассвело, a mademoiselle Анет всё еще не ложилась спать. Эту ночь многие в доме провели беспокойно.

На другое утро бала все долго спали; одна mademoiselle Анет встала в обычный час и вышла с детьми в сад. Она была бледна и задумчива. Происшествия вчерашнего дня так потрясли ее, что она не могла ничего говорить, даже не понимала, о чем ее спрашивали дети, которых наконец упросила оставить ее в покое и заняться чем-нибудь.

– - Я буду с вас рисовать портрет! -- сказал Эжень, усаживаясь на траву против нее.

– - Я -- убирать ваши волосы! -- подхватила Софи.

– - Хорошо, хорошо! -- отвечала рассеянно mademoiselle Анет.

Через несколько минут составилась удивительная группа. Mademoiselle Анет, в своем белом утреннем капоте, с распущенными волосами, в которые Софи, стоя на скамейке, вплетала разные травы и цветы; другие дети, окружив mademoiselle Анет, облокотись локтями на ее колени, полные цветов и трав, и подпираясь рукою в щеку, смотрели на работу сестры своей. Эжень не рисовал, а внимательно глядел на склоненную голову mademoiselle Анет и на ее потупленные глаза. Во всей ее фигуре было столько страдания, что это даже пугало ребенка.

Этой группой любовались две особы: Марк Семеныч и Тавровский. Они друг друга не замечали, потому что их разделяли кусты. Марк Семеныч первый приблизился. Mademoiselle Анет сконфузилась, стала собирать волосы; но Марк Семеныч остановил ее, сказав:

– - Останьтесь так одну минуту, и вы, дети! Покажи, Эжень, твою работу! -- И он взял портфель от сына, сев возле него, и продолжал: -- Позвольте ему поправить его ошибки.

– - Вот картина, достойная кисти великого художника,-- сказал Тавровский, явясь неожиданно из-за кустов посреди глубокой тишины.

Все вздрогнули, a mademoiselle Анет слабо вскрикнула. Марк Семеныч с сердцем заметил:

– - Вы всех перепугали и…

– - …нарушил такую славную картину. Я завистлив и хочу тоже наслаждаться, как и вы,-- сказал Тавровский, усаживаясь с другой стороны Эженя.

Mademoiselle Анет проворно завернула волосы; но их небрежность имела свою прелесть.

– - Вы рано встали сегодня! -- сказал Марк Семеныч Тавровскому, который отвечал ему:

– - Да и вы не поздно.

– - Я всегда так встаю.

– - И очень понятно.

И они оба замолчали. Mademoiselle Анет встала и объявила детям, что пора идти в детскую. Марк Семеныч и Тавровский последовали за ней. Но каково было общее удивление, когда вдали показалась фигура Надежды Александровны. Все переглянулись, а дети с удивлением восклицали:

– - Maman, maman встала!!

Марк Семеныч пошел вперед. Надежда Александровна сухо кивнула ему головой на его приветствие и не подала ему руки. Она прямо шла к mademoiselle Анет, шедшей с Тавровским; и, не отвечая на поклоны, она заносчиво спросила:

– - Отчего дети не в классе и не с мисс Бетси?

– - Почему они не за классом? я думала, что дети устали после…-- начала mademoiselle Анет, но ее перебила Надежда Александровна:

– - А вы думаете, что они не устали быть ширмами?

– - Надинь! -- взяв жену за руку, сказал Марк Семеныч.

– - Оставьте! мне надоело!

– - Приди в себя! дети! -- говорил Марк Семеныч, изменяясь в лице.

Тавровский напевал что-то и рассматривал паутину на кусте.

– - Mademoiselle Анет, прошу вас прекратить утренние прогулки с детьми -- задыхаясь, сказала Надежда Александровна.

– - Дети, посмотрите, как паук наслаждается мучениями бедной мухи! Не правда ли, как он отвратителен? его надо раздавить! -- сказал Тавровский.

Надежда Александровна побледнела. С минуту она стояла, как бы пораженная чем-то,-- и вдруг она, зарыдав, побежала от аллеи. Странно было видеть эту гордую, насмешливую женщину с повелительными манерами, которая теперь бежала в слезах, как молоденькая девочка.

– - Что с ней? -- как бы не понимая, что делается вокруг него, пугливо произнес Марк Семеныч.