Имя ветра

Полчаса спустя я стоял на лестнице у дверей Деви, пытаясь не обращать внимания на тухлый запах из мясницкой внизу. Я пересчитал деньги в третий раз и подумал о том, что выбрать. Я мог полностью выплатить долг и еще заплатить за обучение, но это оставило бы меня без гроша. У меня были еще долги, и, как я ни жаждал выскользнуть из-под пяты Деви, я не собирался начинать четверть без единой монеты в кармане.

Внезапно дверь открылась, напугав меня. Лицо Деви подозрительно выглянуло через узенькую щелочку, затем расцвело улыбкой, когда она узнала меня.

— Чего ты тут болтаешься? — спросила она. — Джентльмены, как правило, стучат.

Она открыла дверь пошире, чтобы впустить меня.

— Просто взвешиваю свои возможности, — объяснил я, пока Деви задвигала засов за моей спиной. Ее комната выглядела совершенно так же, только сегодня здесь пахло корицей, а не лавандой, — Надеюсь, тебе не доставит неудобств, если я в этой четверти выплачу только процент?

— Совсем нет, — любезно сказала Деви, — Мне нравится думать об этом как о капиталовложении, — Она указала на стул, — Кроме того, это означает, что я увижу тебя снова. Знал бы ты, как мало у меня посетителей.

— Это скорее из-за местоположения, чем из-за тебя самой, — сказал я.

Она наморщила носик.

— Знаю. Сначала я обосновалась здесь, потому что было дешево. Но теперь я чувствую себя обязанной оставаться тут, потому что мои клиенты знают, как меня найти.

Я выложил на стол два таланта и подтолкнул к ней.

— Можно задать вопрос?

— Неприличный? — с детским восторгом спросила Деви.

— Немного, — признал я. — Кто-нибудь когда-нибудь пытался донести на тебя?

— Ну… — Она выпрямилась на стуле. — Это можно рассмотреть с разных сторон. — Она подняла бровь над ледяным голубым глазом. — Ты угрожаешь или любопытствуешь?

— Любопытствую, — быстро ответил я.

— Вот что. — Деви кивнула на мою лютню. — Сыграй мне песенку, и я расскажу тебе все как есть.

Я улыбнулся, открыл футляр и вытащил лютню.

— А что бы ты хотела послушать?

Она подумала с минуту.

— Можешь сыграть «Беги из города, лудильщик»?

Я сыграл, быстро и легко. Деви с энтузиазмом присоединилась к припеву и в конце заулыбалась и захлопала, как девчонка.

Какой она когда-то и была. Но потом она снова превратилась в опытную, уверенную в себе женщину. А мне по-прежнему еще не исполнилось шестнадцати.

— Один раз, — ответила Деви, когда я убрал лютню. — Два года назад юный дворянин, э'лир, решил, что будет лучше проинформировать констебля, чем уплатить долг.

Я посмотрел на нее:

— И?..

— И так и сделал, — беспечно сказала она. — Они пришли, стати задавать мне вопросы, обыскали все. Конечно, не нашли ничего предосудительного.

— Конечно.

— На следующий день юный дворянин рассказал констеблю всю правду: он сочинил эту историю, потому что я отвергла его романтическое предложение. — Она усмехнулась. — Констебль, правда, совсем не веселился, и дворянчика оштрафовали за клевету на городскую даму.

Я не смог сдержать улыбку.

— Не могу сказать, что ужасно… — Я умолк, заметив одну вещицу, и указал на книжную полку. — Это «Основа всей материи» Малкафа?

— О да, — с гордостью сказала Деви. — Совсем новая. Частичная предоплата. — Она указала на полку — Не стесняйся.

Я прошел к полке и взял книгу.

— Если бы я прочитал ее раньше, то не завалил бы сегодня вопрос на экзамене.

— Я-то думала, у вас целая куча книг в архивах, — сказала она полным зависти тоном.

Я покачал головой:

— Меня изгнали оттуда. Я провел в архивах в общей сложности два часа, и половину всего времени меня выпроваживали за ухо.

Деви медленно кивнула.

— Я слышала об этом, но ведь никогда не знаешь, какие слухи правдивы. Значит мы почти в одной лодке.

— Я бы сказал, твоя чуть получше, — заметил я, разглядывая полки. — У тебя здесь Теккам и «Героборика». — Я просмотрел все заголовки, ища чего-нибудь, что могло бы дать информацию об амир и чандрианах, но не нашел ничего подходящего. — И «Особенности брачных игр драккусов обыкновенных» у тебя есть. Ее-то я и читал, когда меня выперли.

— Это последнее издание, — сказала она. — Здесь новые гравюры и раздел по фейен-мойте.

Я пробежал пальцами по корешку книги и отступил назад.

— Хорошая коллекция.

— Да, неплохая, — поддразнила Деви, — Если пообещаешь мыть руки, то можешь иногда приходить и читать. А если принесешь лютню и сыграешь для меня, я, может быть, даже позволю тебе взять книжку-другую, только верни вовремя. — Она одарила меня задушевной улыбкой. — Нам, изгнанникам, лучше держаться вместе.

Я провел весь долгий путь до Университета в размышлениях, флиртует Деви со мной или просто хочет подружиться. Но мне не удалось прийти ни к чему, хоть как-то напоминающему вывод. Я упоминаю об этом, чтобы кое-что прояснить. Я был умен — расцветающий герой саларом как брус рамстонской стали. Но прежде всего я был пятнадцатилетним мальчишкой. Когда дело касалось женщин, я терялся, как ягненок в чаще.

Килвина я нашел в его кабинете. Он наносил руны на стеклянную полусферу для еще одной висячей лампы. Я тихонько постучал в открытую дверь.

Магистр поднял взгляд.

— Э'лир Квоут, ты выглядишь гораздо лучше.

У меня заняло несколько секунд вспомнить, что Килвин говорит про события трехоборотной давности, когда он запретил мне работать в артной благодаря вмешательству Вилема.

— Спасибо, сэр, я и чувствую себя гораздо лучше.

Он внимательно посмотрел на меня.

Я взялся за кошелек.

— Я бы хотел отдать вам долг.

— Ты мне ничего не должен, — буркнул Килвин, снова опуская взгляд на стол и свое изделие.

— Мой долг мастерской, — настаивал я. — Я уже некоторое время пользуюсь вашим добрым расположением. Сколько я должен за материалы, которые использовал в учебе с Манетом?

Килвин продолжал работать.

— Один талант, семь йот и три.

Точность поразила меня, поскольку он не проверял журнал на складе. Я боялся даже представить, сколько всего этот медведь мог держать в голове. Я вытащил нужную сумму из кошелька и положил монеты на относительно свободный угол стола.

Килвин посмотрел на них.

— Э'лир Квоут, я верю, что ты заработал эти деньги достойным способом.

Его тон был столь серьезен, что я не сдержал улыбки.

— Я заработал их вчера вечером, играя в Имре.

— Музыка за рекой так хорошо оплачивается?

Я удержал улыбку и беспечно пожал плечами.

— Не знаю, будет ли так хорошо каждый вечер. Это ведь был всего лишь первый раз.

Килвин издал нечто среднее между храпом и фырканьем и снова вернулся к работе.

— Спесь Элксы Дала переходит на тебя. — Он провел аккуратную черту на стекле. — Я прав, предполагая, что ты больше не будешь проводить вечера, работая у меня?

Я был так ошеломлен, что целую минуту не мог обрести дар речи.

— Я… не… Я пришел поговорить с вами о… том, чтобы снова работать в мастерской.

Мысль перестать работать у Килвина даже не приходила мне в голову.

— Твоя музыка приносит больше выгоды, чем работа здесь. — Килвин многозначительно посмотрел на монеты на столе.

— Но я хочу здесь работать! — потерянно сказал я.

Лицо Килвина расплылось в огромной белозубой улыбке.

— Отлично. Я бы не хотел потерять тебя на другой стороне реки. Музыка — прекрасная вещь, но металл вечен. — Он стукнул по столу двумя огромными пальцами, чтобы подчеркнуть свою мысль. Затем махнул рукой, в которой держал незаконченную лампу, — словно муху отгонял: — Иди. Не опаздывай на работу, или я продержу тебя на протирке бутылок и размалывании руды еще четверть.

Уходя, я подумал о том, что сказал Килвин. Это были первые его слова, которые я не мог принять всем сердцем.

«Металл ржавеет, — подумал я. — Музыка остается навсегда».

Время показало, что один из нас был прав.