Имя ветра

ГЛАВА СОРОКОВАЯ

НА РОГАХ

После того как Хемме отпустил класс, новости о моем выступлении распространились по Университету со скоростью лесного пожара. По реакции студентов я понял, что магистра Хемме не особенно любили: когда я сидел на каменной скамье возле гнезд, проходящие студенты улыбались мне, некоторые приветственно махали или со смехом поднимали большие пальцы.

Пока я наслаждался признанием, холодная тревога медленно вползала в сердце: я сделал своим врагом одного из девяти магистров. Мне было необходимо узнать, насколько велика опасность, в которой я оказался.

На ужин в столовой давали черный хлеб с маслом, тушеное мясо и бобы. Там уже сидел Манет, буйные лохмы делали его похожим на большого белого волка. Симмон и Совой лениво ковырялись в еде, обмениваясь невероятными предположениями насчет того, чье мясо сегодня потушили. Но мне, меньше оборота назад покинувшему улицы Тарбеана, еда казалась великолепной.

Однако, слушая друзей, я стал быстро терять аппетит.

— Не пойми меня превратно, — сказал Совой. — Орехи у тебя увесистые, в этом сомневаться не приходится. Но все же… — Он сделал жест ложкой. — Они тебя за это выпорют.

— Если ему повезет, — заметил Симмон. — В смысле, мы ведь тут говорим о злоупотреблении магией, разве нет?

— Да большое дело! — протянул я куда уверенней, чем себя чувствовал. — Я лишь слегка поджарил ему пятки.

— Любая вредоносная симпатия подпадает под злоупотребление магией. — Манет указал на меня куском хлеба, его кустистые седые брови сурово сошлись арками у него над переносицей. — Надо умнее выбирать драки, мальчик. Перед магистрами нос не задирай. Они могут сделать твою жизнь настоящим адом, если ты вдруг попадешь в их черные книги.

— Он первый начал, — сказал я угрюмо сквозь полный рот бобов.

К нашему столу подбежал запыхавшийся мальчишка.

— Ты Квоут? — спросил он, оглядывая меня.

Я кивнул, желудок мой внезапно сжался.

— Тебя ждут в Зале магистров.

— Где это? — спросил я. — Я здесь всего пару дней.

— Может кто-нибудь из вас показать ему? — спросил мальчик, озирая стол. — Мне надо сказать Джеймисону, что я его нашел.

— Я покажу, — сказал Симмон, отталкивая от себя миску. — Я уже сыт.

Джеймисонов посыльный убежал, и Симмон начал вылезать из-за стола.

— Погоди, — сказал я, указывая ложкой на поднос. — Я еще не доел.

Симмон был весь как на иголках.

— Не могу поверить, что ты ешь, — сказал он. — Даже я не могу. А как ты можешь?

— Я голоден, — объяснил я. — Не знаю, что ждет меня в Зале магистров, но полагаю, что лучше встретить это с полным желудком.

— Тебя прокатят на рогах, — сказал Манет. — Это единственная причина, зачем тебя вызывают так поздно вечером.

Я не знал, что под этим подразумевалось, но не хотел демонстрировать свою неосведомленность всей столовой.

— Они могут подождать, пока я закончу. — Я отгрыз еще немного мяса.

Симмон вернулся на место и рассеянно поковырялся в еде. По правде говоря, я уже совсем не хотел есть, но досадовал, что меня выдергивают из-за стола после стольких голодных дней в Тарбеане.

Когда мы с Симмоном наконец выбрались из-за стола, обычный гул в столовой утих: все смотрели, как мы уходим. Они знали, куда я направляюсь.

Выйдя из столовой, Симмон засунул руки в карманы и пошел напрямую к пустотам.

— Серьезно говоря, ты, знаешь ли, влип в изрядную переделку.

— Я надеялся, что Хемме сконфузится и промолчит об этом, — признался я. — Они много студентов исключают? — Я постарался, чтобы это прозвучало как шутка.

— В этой четверти пока еще никого, — сказал Симмон со своей застенчивой, невинной улыбкой — Но сегодня только второй день занятий. Ты можешь установить новый рекорд.

— Не смешно, — сказал я, но тут же обнаружил на своем лице ухмылку. Симмону всегда удавалось рассмешить меня, что бы ни происходило.

Сим показывал дорогу, и мы дошли до пустот даже слишком быстро — на мой взгляд. Симмон поднял руку на прощание, а я открыл дверь и вошел.

Меня встретил Джеймисон. Он надзирал за всем, что не попадало под прямой контроль магистров: за кухнями, прачечными, конюшнями и складами. Нервный, он походил на птицу — человек с телом воробья и глазами ястреба.

Джеймисон проводил меня в большую комнату без окон со знакомым столом в форме полумесяца. Ректор сидел в центре, как и во время приемных экзаменов. Единственной разницей было то, что здесь стол не стоял на возвышении и мы с сидящими магистрами смотрели друг другу почти глаза в глаза.

Взгляды, встретившие меня, нельзя было назвать дружелюбными. Джеймисон проводил меня до самого стола; посмотрев на него с этого ракурса, я понял значение фразы про «рога». Джеймисон удалился за маленький отдельный стол и окунул перо в чернильницу.

Ректор сцепил пальцы лесенкой и заговорил без всяких предисловий:

— Второго кайтелина Хемме созвал магистров.

Перо Джеймисона сновало по листу, иногда снова окунаясь в чернильницу на верхнем краю стола. Ректор продолжал, все так же официально:

— Все ли магистры присутствуют?

— Магистр медицины, — сказал Арвил.

— Магистр архивов. — Лоррен, как всегда, хранил абсолютную невозмутимость.

— Магистр арифметики, — отозвался Брандье, рассеянно похрустывая суставами.

— Магистр артефактов, — буркнул Килвин, не отрывая глаз от стола.

— Магистр алхимии, — сказал Мандраг.

— Магистр риторики. — Лицо Хемме было красным и злым.

— Магистр симпатической магии, — произнес Элкса Дал.

— Магистр имен. — Элодин улыбнулся мне — не просто формальное изгибание губ, но теплая широкая зубастая улыбка.

Я вздохнул от облегчения оттого, что хотя бы один человек из присутствующих вроде бы не рвется подвесить меня за пальцы.

— И магистр языков, — сказал ректор. — Все восемь… — Он нахмурился. — Извините. Вычеркните это. Все девять магистров присутствуют. Изложите свое обвинение, магистр Хемме.

Хемме не заставил долго себя просить.

— Сегодня студент-первочетвертник Квоут, не числящийся в аркануме, наложил на меня симпатическое заклятие со злобным умыслом.

— Записаны два обвинения от магистра Хемме против Квоута, — сурово сказал ректор, не отрывая от меня глаз. — Первое обвинение: недозволенное применение симпатии. Какое за это полагается наказание, магистр архивов?

— За недозволенное применение симпатии, приведшее к травме, студент-нарушитель будет связан и высечен кнутом. Количество ударов не меньше двух и не больше десяти, по спине, кнут одинарный, — произнес Лоррен, словно зачитывая указания из книги.

— Назначаемое число ударов? — Ректор посмотрел на Хемме.

Хемме помолчал, раздумывая:

— Пять.

Я почувствовал, как кровь отлила от лица, и заставил себя сделать медленный вдох через нос, чтобы успокоиться.

— Возражает ли кто-нибудь из магистров против этого? — Ректор оглядел стол, но все рты были закрыты, все взгляды суровы. — Второе обвинение: злоупотребление магией. Магистр архивов?

— От четырех до пятнадцати ударов одинарным кнутом и исключение из Университета, — ровным голосом сообщил Лоррен.

— Назначаемое количество?

Хемме уставился на меня:

— Восемь.

Тринадцать ударов кнутом и исключение. Холодный пот выступил у меня на спине, и я почувствовал тошноту под ложечкой. Я знавал страх и раньше. В Тарбеане он всегда был рядом, помогая выживать. Но никогда раньше я не испытывал такой отчаянной беспомощности. Страх не того, что будет больно моему телу, но что рухнет вся моя жизнь. У меня начала кружиться голова.

— Ты понимаешь, в чем суть этих обвинений? — жестко спросил ректор.

Я сделал глубокий вдох.

— Не совсем, сэр. — Я ненавидел звук своего голоса, дрожащий и слабый.

Ректор поднял руку, и Джеймисон убрал перо с листа.

— Если студент, не являющийся членом арканума, применяет симпатию без разрешения магистра, это нарушение законов Университета.