47-й самурай

Вот каким образом Ник в конце концов оказался в четверг вечером в «Кельтском воине» на Ниси-Азабу. Он сидел в одиночестве у стойки, общаясь со стаканом бурбона с водой и с собственной головной болью, пытаясь сохранить рассудок под оглушительный рев многонациональной рок-группы, исполняющей боевые песни кельтов с сильным японским уклоном, — подобное насилие над слухом невозможно описать и уж тем более вынести. Заведение было второсортное: повсюду пластмассовые щиты и нелепые рыцарские мечи, дешевый реквизит к фильму «Черный щит Фоллсуорта», все по-голливудски фальшивое. На стенах висели головы лосей и оленей, а за стойкой даже красовался витраж. Настоящий замок короля Артура, точнее, японская версия американской версии истории о рыцарях Круглого стола, которая с самого начала не имела ничего общего с правдой.

И вдруг Ник увидел Нии.

Не заметить его было бы очень легко. Ник обратил внимание лишь на тупую неподвижность глаз, на полное отсутствие в них динамики. Нии заметно пополнел и привел себя в порядок. Теперь у него была новая прическа — обработанные гелем волосы длиной полтора дюйма торчали вертикально вверх. Темный костюм, белая рубашка, галстук. Он мог бы сойти за простого клерка, если только не приглядываться к тому, как изящно обвивает массивную шею ворот рубашки, как безукоризненно сидит пиджак, лишь кое-где тронутый рябью едва заметных складок, как мягко струится ткань отутюженных брюк — так могут вести себя только лучшие сорта шелка. Черные ботинки, с виду неказистые, но на самом деле очень дорогие, английские, ручной работы, какие могут позволить себе только руководители крупных компаний, дипломаты и влиятельные адвокаты. Одним словом, гардероб Нии тянул на добрых шесть тысяч долларов, хотя на первый взгляд и казалось, что он стоит не больше четырехсот.

Его манеры стали отточенными, уравновешенными, неторопливыми, уверенными. Ну разве этот человек не достиг успеха в жизни? И Нии нес это величие легко, отметил Ник, наблюдая за тем, как подобострастно суетятся вокруг его «объекта» официанты и как великодушно, но спокойно он на это отвечает. Ник понял, что перед ним счастливый человек: хорошая работа, много денег, которые можно тратить по собственному разумению, будущее, с каждым днем становящееся все более светлым.

Ник наблюдал за разворачивающимся перед ним спектаклем. Время от времени к Нии подходил то один из музыкантов, то кто-нибудь из прислуги. Посетители заискивающе здоровались с ним, он отвечал улыбкой или прикосновением к плечу. Вокруг него вертелись молодые девушки, словно он был намазан медом: девицы такого типа с ума сходят от гангстеров.

Какое-то время Нии купался в море всеобщего преклонения, гордый сознанием того, что сделал себя в жизни. Затем он сказал пару слов одной из девушек — на вид самой молодой, отметил Ник, еще совсем девочке, — и та поспешно засеменила к своим подругам, чтобы забрать плащ и предупредить их, что домой она возвращается одна. Они с Нии ушли, держась за руки. Ник выждал какое-то время, оставил на стойке щедрую пачку йен и последовал за ними.

Некоторое время он наблюдал за парочкой с противоположной стороны улицы, затем Нии завел свою юную спутницу в многоквартирный жилой дом и направился к лифту. Ник быстро перебежал улицу и устроился напротив угла здания, так, чтобы были видны сразу две стены. Он помолился о том, чтобы квартира сэра Ланселота Нии выходила на одну из этих двух сторон, и действительно через пару минут в окнах на пятнадцатом этаже вспыхнул свет, удостоверив, что именно здесь находится логово Нии. Сосчитав окна, Ник установил, как далеко от угла здания расположена квартира, чтобы завтра можно было без труда в нее проникнуть.

Ник пришел рано. Он был в парике, представляющем собой копну черных волос, так как ему пришло в голову: незачем трубить на весь мир о том, что светловолосый мужчина, слишком пожилой для того, чтобы красить волосы, выслеживает известного убийцу-якудза.

Долго ждать ему не пришлось. Подъехал черный «мерседес», лимузин С-класса. Нии, одетый с иголочки для нового трудового дня, и растрепанная девчонка, у которой был такой вид, будто ее оттрахали до потери рассудка, сели сзади, и машина рванула с места.

На мгновение Ник ощутил возбуждение: а что, если в машине находится сам Кондо? Но нет, вряд ли Кондо будет заезжать за членами своей банды. Нет, скорее всего, он нанял лимузины, чтобы забирать ребят и доставлять их туда, где им предстоит работа в этот день.

Перейдя улицу, Ник зашел в подъезд и мельком показал швейцару документ. Это было весьма внушительное удостоверение, подтверждающее, что его обладатель является представителем отдела диетического питания Министерства здравоохранения. Оно было совершенно подлинным, за исключением того, что в нем значилась фамилия его настоящего владельца, хотя лучший специалист по фальшивым документам в Кабукичо вклеил в него фотографию Ника.

— Я собираю информацию об одном скандале, связанном с землевладением, — сказал Ник. — Меня интересует господин Оно.

Это была первая фамилия, на которую он наткнулся, изучая телефонный справочник.

— Сейчас я ему позвоню.

— А вот этого делать не надо, если не хотите вылететь с работы.

— Слушаюсь.

— И не надо предупреждать уборщика. Я знаю, как у вас все налажено. Вы звоните уборщику, предупреждаете его, и он попадает к Оно раньше меня. У Оно появляется время, чтобы уничтожить инкриминирующие документы, он дает уборщику щедрые чаевые, и тот делится с вами. Я не дурак.

— Уважаемый, Дзодзи находится на четырнадцатом этаже; он ни о чем не узнает.

— Вот и проследите за тем, чтобы ваш Дзодзи оставался на четырнадцатом этаже.

— Будет исполнено.

Ник установил, что Оно живет на семнадцатом этаже, поэтому он поднялся на лифте на семнадцатый этаж, отыскал лестницу и спустился вниз. На пятнадцатом этаже Ник быстро нашел дверь в квартиру Нии, после чего спустился на четырнадцатый этаж. Уборщика, корейца с тупым лицом, он нашел в подсобной каморке, с сигаретой во рту.

— А, вот ты где, Дзодзо! — радостно воскликнул Ник. — Проклятье, со мной это происходит по два раза на неделе! Я снова захлопнул входную дверь. Ты мне не откроешь?

Кореец тупо посмотрел на него, пытаясь сообразить, с кем имеет дело.

— Это же я, Нии, из тысяча пятьсот четвертой. Ну же, Дзодзо, поторопись. Я опаздываю.

Если Дзодзо и колебался, то только для того, чтобы получить побольше чаевых. Ник сунул ему банкноту в пять тысяч йен, и они поднялись наверх. Открыв дверь мастер-ключом, Дзодзо поспешил обратно к своей сигарете.

Ник остался в квартире один. Очень мило. Неужели Нии не пожалел денег на то, чтобы нанять дизайнера? А может быть, у него прирожденный дар расставлять мебель. Квартира была обставлена в стиле, принятом у современных якудза, без излишеств и показухи. Ни одной книги, зато целая стена отведена акустической системе и компакт-дискам, пожалуй, всех до одного исполнителей рок-и рэп-музыки. Две полки с творениями киностудии «Сёгунат аудио-видео» и даже — фу, какая мерзость! — кое с чем похуже: продукцией черного рынка с участием маленьких девочек. Нии, у тебя точно что-то не в порядке. Конечно, был еще и телевизор с экраном таких размеров, что на нем, если положить его горизонтально, смог бы приземлиться реактивный лайнер.

Осматривая квартиру, Ник отмечал клише. В одной комнате обстановка была из сплошной черной кожи и сияющего хрома с редкими модернистскими вкраплениями хрустальных фигурок, ужасных и потому баснословно дорогих.

В другой комнате был устроен тренажерный зал, объясняющий происхождение нового тела Нии с целой тонной накачанных мышц. Половина зала была отведена под занятия фехтованием. В углу стоял шкафчик с мечами — деревянными и настоящими, стальными, — и лежала стоика матов.

Спальня представляла собой нечто совсем другое: беспорядочно смятая кровать, вся в пятнах и подтеках, и повсюду запах пота. Кровать отражалась в зеркале на потолке, разоренная, мокрая, вывернутая наизнанку и изувеченная. Девочка, бывшая партнершей Нии в любовных утехах, вероятно, даже не заметила, что была прикована к кровати, однако наручники, закрепленные на изголовье кровати, свидетельствовали о том, что именно так прошла ночь. В ногах кровати лежал моток веревки, так что Ник, вероятно, еще и связывал свою жертву. Судя по всему, вид молодой красивой девушки, связанной и беспомощной, сотворил с Нии чудеса: на дубовом паркете раздавленными змеями валялись три наполовину полных презерватива. «Эх, где мои двадцать пять!» — с тоской подумал Ник.