Право руля! – 3

А в дежурной части 2го батальона спецполка ДПС Центрального округа столицы нас буквально спасли от обезьянника: отговорили соваться в группу разбора с дурацким намерением «присутствовать», поскольку нет никакой гарантии, что эксперимент не завершится надеванием наручников и препровождением в суд за невыполнение требования сотрудника милиции «освободить кабинет».

…Сочинители Кодекса об административных правонарушениях придумали открытое рассмотрение дел (независимо от того, где оно происходит: в ГАИ, в суде или рыбнадзоре), руководствуясь весьма благородными идеями.

Прилюдный разбор, во-первых, дает почти полную гарантию того, что даже совсем отвязанный сотрудник группы разбора не будет в присутствии зрителя-свидетеля (мощного сдерживающего фактора) оказывать психологическое давление на обвиняемого и шить ему дело. Значит, шанс на объективное рассмотрение возрастет, возможно, в десятки раз!

Во-вторых, открытое рассмотрение дает правонарушителям возможность накануне экзекуции над собой посмотреть, как ее совершают с другими, избрать тактику ведения процессуального поединка и при рассмотрении своего дела эффективно реализовать законное право на самозащиту.

В-третьих, открытость рассмотрения предоставляет возможность и самому нарушителю привести на разбор своего дела тещу, друга или секретаршу, наделив их функциями группы поддержки. Ведь не всегда бывает целесообразно нанимать защитника или адвоката — в мелких делах для уверенности в себе порой достаточно присутствия близкого человека.

В-четвертых, показательные выступления по прессованию нарушителя, несомненно, помогут заставить добрую половину его зрителей (из числа потенциальных клиентов групп разбора, пока еще не попавших под раздачу) отказаться от привычки выезжать на встречную, давить по деревне гусей или оставлять за собой шлейф выхлопов вперемешку с винным перегаром. Ведь для них чужой печальный опыт может быть весьма поучителен! О том же, кстати, говорит и статья 3.1 КоАП РФ: «…административное наказание применяется в целях предупреждения совершения новых правонарушений как самим правонарушителем, так и другими лицами». (Но, увы, для других не применяется, ибо от них-то все шито-крыто.)

Старожилы советских дорог помнят, как крупные автокомбинаты по собственной воле раз в месяц устраивали публичную порку нерадивых шоферюг, приглашая к себе в «красный уголок» на выездное заседание гаишную группу разбора. Эффект от шоу был столь высок, что число нарушений ПДД в две последующие недели снижался едва ли не на треть — никому не хотелось занять на сцене место угодившего в немилость потомственного шофера Василия Петровича.

Да и вообще, разве не приятно, что каждый из нас, как налогоплательщик, вправе просто так явиться в ГАИ и, осуществляя «народный контроль» над милицейскими чиновниками, посмотреть: кому и за что он платит деньги?

…Даже как-то неловко задаваться вопросом: почему в ГАИ споры по административным делам протекают келейно, за закрытыми железными дверями, в обстановке сверхсекретности, словно тайный обряд секты баптистов? Ведь ответ очевиден: перед нынешней ГАИ стоит задача набить городской бюджет (а из него — и собственный) деньгами за счет нарушителей ПДД, но никак не обеспечить безопасность дорожного движения с помощью открытого (или даже показательного!) рассмотрения дел. Ибо (тьфу-тьфу, не сглазить бы!) перевоспитанные на чужом примере «извращенцы» возьмут, да и перестанут нести бабки в милицейскую казну.

Да и лишние свидетели тотального непрофессионализма сотрудников групп разбора, прочитавших Кодекс только вдоль, им лишь поперек.

Остается непонятным другой не поддающийся логике парадокс: почему при рассмотрении дела в гаишном кабинете посторонним присутствовать нельзя, а на улице — можно? Ведь дела о мелких нарушениях нередко разбираются прямо на проезжей части в присутствии сотен случайных людей: любопытствующих водителей и злорадствующих пешеходов! Почему инспектор не прячется в кусты, дабы там, озираясь по сторонам, украдкой составить протокол и шепотом выяснить у нарушителя: превышал? пересекал? не соблюдал? И почему с участников процесса в группе разбора (читай — на конспиративной квартире) до сих пор не берут подписку о неразглашении секретных данных, озвученных при рассмотрении дела государственной важности о пересечении двух сплошных?