Раз и навсегда

– Мой гос… Джейсон, – отрывисто сказала Виктория. Муж снимал рубашку и не слышал, как она вошла. От неожиданности он резко дернулся.

– Мне нужно поговорить с тобой, – заявила она.

– Выйди отсюда, Виктория, – холодно потребовал Джейсон.

– Но…

– Я не желаю разговаривать! – отрезал он. – И не желаю играть ни в шахматы, ни в карты.

– Но в таком случае чего же ты хочешь?

– Хочу, чтобы ты ушла отсюда. Я ясно выражаюсь?

– Вполне, – с достоинством ответила она. – Я больше не буду тебя беспокоить. – Виктория вышла и закрыла за собой дверь, но не оставила надежды добиться в конце концов того', чтобы их брак стал счастливым. Хотя ей было невдомек, чего он ожидал от нее. Она никак не могла понять, чего же он в конце концов хочет. Зато она знала одного человека, который понимает Джейсона. Мужу тридцать лет, он гораздо старше и опытнее ее, но капитан Фаррел старше и опытнее его и наверняка подскажет ей, что следует предпринять теперь.

Глава 25

На следующее утро Виктория решительно направилась к конюшне и попросила оседлать для нее коня. На ней был новый черный костюм для верховой езды, подчеркивающий полные груди и осиную талию. Белоснежная рубашка оттеняла румянец на высоких скулах, а золотисто-каштановые волосы были собраны на затылке в элегантный узел. Такая прическа помогала ей чувствовать себя старше и мудрее, поддерживала ее уверенность в себе.

Виктория стояла, в ожидании похлопывая хлыстом по сапогу; затем она увидела, что грум выводит из стойла красавца жеребца цвета эбенового дерева, круп которого лоснился, как атлас, и улыбнулась ему.

При виде чудесного коня Виктория пришла в восторг.

– Какой он красавец, Джон. Как его зовут?

– Это Матадор, привезенный из Испании. Его милость пока что определил эту лошадь для ваших прогулок, а затем будет доставлен ваш новый конь. Мы ожидаем его в ближайшие недели.

"Значит, Джейсон купил мне коня», – отметила она, пока грум помогал ей вдевать ногу в стремя. Зачем Джейсону понадобилось покупать для нее еще одну лошадь?

Всем известно, что он и так держит лучших лошадей во всей Англии; но он снова проявил великодушие и щедрость и сделал это в своей обычной манере, не потрудившись даже упомянуть об этом.

Когда она добралась до крутой извилистой тропы, ведущей к дому капитана Фаррела, то перевела Матадора на шаг. Виктория с облегчением вздохнула, увидев, что капитан уже выходит на крыльцо, чтобы помочь ей спешиться.

– Спасибо, – поблагодарила она, оказавшись на твердой земле. – Я так надеялась, что застану вас дома.

Капитан заулыбался:

– Я как раз собирался проехаться сегодня в Уэйкфилд, чтобы посмотреть, как вы с Джейсоном поладили.

– Ну что ж, – печально улыбнулась Виктория, – теперь вам не придется утруждать себя.

– Неужели дела обстоят все так же скверно? – удивленно поднял брови капитан, приглашая ее в дом. Он налил в чайник воды и поставил его на огонь.

Виктория присела и уныло покачала головой:

– Да нет, стало еще хуже. То есть не то чтобы хуже. По крайней мере вчера Джейсон хотя бы остался дома, а не поехал в Лондон к этой своей.., ну, вы знаете, кого я имею в виду.

Такой скользкой темы она не собиралась касаться. Ей лишь хотелось поговорить о настроении мужа.

Капитан достал с полки две чашки и озадаченно глянул через плечо.

– Нет, не знаю. О ком вы говорите? Виктория смутилась.

– Да не стесняйтесь, дитя мое. Я доверился вам, и вы должны знать, что можете всецело довериться мне. С кем же еще вам поделиться?

– Не с кем, – удрученно подтвердила гостья.

– Если вам очень тяжело говорить, то представьте себе, будто я ваш отец или отец Джейсона.

– К сожалению, вы ни тот ни другой. И я вовсе не уверена, что смогла бы рассказать своему собственному отцу о том, что происходит.

Майк поставил на стол чашки и не спеша повернулся к ней.

– Когда я нахожусь в плавании, мне действует на нервы лишь одно-единственное обстоятельство. Знаете какое? – Она недоуменно покачала головой, и он продолжил:

– Уединение моей каюты. Иногда меня это устраивает. Но когда меня что-то беспокоит – например, когда я нутром чувствую, что приближается жестокий шторм, – мне не с кем поделиться своими опасениями. Я не имею права сказать о своих ощущениях матросам, потому что они могут удариться в панику. И мне приходится держать это в себе, даже когда тревога разрывает душу. Иногда у меня возникало чувство, что заболела жена или ей угрожает какая-то опасность, и чувство это не оставляло меня, поскольку я находился совершенно один в четырех стенах каюты и никто не мог убедить меня, что все это пустые фантазии. Если вы не можете поговорить с Джейсоном и не поговорите со мной, то никогда не найдете ответов, которые ищете.