Раз и навсегда

Он покосился через плечо, и два ливрейных слуги соскочили с запяток блестящей черной кареты с золотым гербом на дверце и поспешили взять чемодан.

– В таком случае мы можем отправляться в путь, – сказал незнакомец, когда чемодан погрузили на крышу кареты.

– А как же моя сестра? – упавшим голосом спросила Дороти, в страхе вцепившись в руку Виктории.

– Не сомневаюсь, что люди, встречающие вашу сестру, будут здесь с минуты на минуту. Дело в том, что ваше судно прибыло на четыре дня раньше, чем намечалось по расписанию.

– Не беспокойся обо мне, – утешила ее Виктория, изобразив на лице уверенность, каковой вовсе не испытывала.

– Не волнуйтесь, экипаж герцога сейчас будет здесь. У меня же еще есть дела на судне. Поезжайте. Дороти крепко обняла сестру.

– Тори, я придумаю что-нибудь, чтобы убедить прабабушку пригласить тебя к ней в дом, вот увидишь. Я так боюсь. Не забывай писать мне. Пиши ежедневно!

Виктория осталась там, где стояла, наблюдая, как Дороти грациозно поднимается в карету с золотым гербом на дверце. Подножка была убрана, кучер щелкнул бичом, и запряженный четверкой лошадей экипаж тронулся, увозя Дороти, прощально махавшую рукой из окошка.

Мимо Виктории, толкаясь, с парохода шли матросы, устремлявшиеся затем на поиски хмельного пива и девочек. Не отрывавшая взгляда от быстро удаляющейся кареты, Виктория еще никогда в жизни не чувствовала себя такой одинокой и заброшенной.

Следующие два дня она существовала в тоскливом одиночестве своей каюты, если не считать кратких прогулок по палубе и завтраков и обедов с капитаном Гардинером – обаятельным человеком, который, казалось, наслаждался ее компанией и по-отцовски опекал ее. За последние недели Виктория провела с ним в кают-компании немало времени. Он узнал, по какой причине они с сестрой приехали в Англию, и проявлял исключительные доброжелательность и сочувствие.

Когда к утру третьего дня их пребывания в порту за Викторией вновь никто не приехал, чтобы отвезти ее в Уэйкфилд-Парк, капитан Гардинер решил взять это дело в собственные руки и нанял для нее фаэтон.

– Просто мы прибыли в Англию намного раньше установленного срока, что бывает крайне редко, – пояснил он. – Ваш кузен может не догадаться послать за вами людей и прождать еще пару дней. У меня есть дела в Лондоне, и я не могу оставить вас без опеки на борту судна. Вместо того чтобы терять время на уведомление вашего кузена о прибытии парохода, проще отправить вас прямо к нему.

В пути Виктория восхищенно любовалась открывающимся перед ее взором английским ландшафтом во всем его весеннем великолепии. На холмах и в долинах виднелись целые ряды живых изгородей из розовых и белых цветов. Несмотря на тряску, сопровождающую встречу фаэтона с рытвинами и ухабами, с каждой минутой у нее поднималось настроение. Кучер постучал по дверце, и в окошечке появилось его грубоватое лицо.

– Осталось всего около двух миль, мисс, так что, если хотите…

Все произошло совершенно неожиданно. Колесо нырнуло в глубокую яму, фаэтон упал на бок, голова кучера пропала, а Виктория мешком свалилась на пол. Через минуту дверца резко отворилась, и кучер помог ей выбраться наружу.

– Вы не ушиблись? – озабоченно спросил он. Виктория отрицательно покачала головой, но еще до того, как она успела проронить хоть слово, кучер набросился на двух мужчин, одетых в рабочую одежду фермеров, сконфуженно мявших в руках свои шляпы.

– Вы, проклятое дурачье! Как вы можете так ездить по этой дороге! Смотрите, что вы наделали: у моей повозки сломана ось… – Дальнейшая его тирада сопровождалась крепкими словечками.

Деликатно отвернувшись, чтобы не быть свидетельницей шумной перебранки, Виктория отряхнула юбки, безуспешно пытаясь смахнуть с них приставшую грязь. Кучер полез под повозку проверить сломанную ось, а один из фермеров заковылял к Виктории, продолжая мять в руках потрепанную шляпу.

– Мы с Джеком ужасно виноваты, мисс. Мы подвезем вас в Уэйкфилд-Парк, – то есть если вы не возражаете, чтобы мы уложили ваш чемодан позади, вместе с поросятами?

Благодарная за то, что ей не придется шагать пешком две мили, Виктория охотно согласилась. Она уплатила кучеру из тех денег, которые Чарльз Филдинг прислал ей на путешествие, и вскарабкалась на облучок, усевшись посередине между грузными фермерами. Езда в деревенской повозке, будучи менее престижной, чем в фаэтоне, немногим отличалась по части тряски или комфорта. Свежий ветерок холодил лицо, и ничто не мешало ей обозревать прелестный пейзаж.