Раз и навсегда

Виктории показалось, будто что-то блеснуло в глазах герцога, но она не была уверена, так как ее собственные глаза жгли слезы.

– Ну вот, – смущенно сказал он, еще крепче сжимая ее руку, – скоро мы оба будем рыдать за шашечной доской. Поскольку я ответил на ваш вопрос, может быть, вы ответите на мой? Что вы думаете о Джейсоне?

Виктория нервно улыбнулась.

– Он был щедр по отношению ко мне, – осторожно начала она, но Чарльз отмахнулся:

– Я не об этом. Меня интересует, что вы думаете о нем? Скажите мне честно.

– Я.., кажется, не понимаю, о чем вы.

– Ладно, скажем точнее. Считаете ли вы, что он красив? Виктория едва удержалась, чтобы не фыркнуть.

– Большинство женщин, кажется, считают его исключительно привлекательным, – довольно улыбаясь, зондировал почву Чарльз. – А вы?

Оправившись от изумления, вызванного столь неожиданным направлением разговора, она кивнула, пытаясь скрыть смущение.

– Хорошо. А вы согласны, что он.., гм.., отличается некоторыми достоинствами, ценными для мужчины?

К ужасу Виктории, в ее мозгу в этот момент вновь промелькнула сцена, когда Джейсон целовал ее у реки, и она почувствовала, что краснеет.

– Вижу, что вы положительно ответили бы на этот вопрос, – хмыкнул Чарльз, не правильно истолковав причину ее смущения. – Отлично! А теперь я выдам вам один секрет. Джейсон – замечательная личность. У него была тяжелая жизнь, но он сумел пробиться, потому что обладает исключительной силой ума и воли.

Леонардо да Винчи когда-то сказал: «Чем шире душа человека, тем глубже он любит». Его слова всегда напоминают мне о Джейсоне. Он глубоко чувствует, но редко демонстрирует это. – И, усмехнувшись, герцог добавил:

– Поскольку у него такой сильный характер, он редко наталкивается на отпор, а уж со стороны женщин – вообще никогда. Вот почему подчас он кажется кем-то.., гм.., вроде диктатора.

Любопытство пересилило желание девушки не выспрашивать лишнего.

– В каком смысле его жизнь была тяжелой?

– О своей жизни должен рассказать вам Джейсон; я не вправе делать этого. Уверен, что наступит день, когда он сам вам все расскажет. Однако я должен посвятить вас в следующее: Джейсон решил, что вам пора выйти в свет со всем блеском. Через три дня мы едем в Лондон. Там к нам присоединится Флосси Уильсон и за оставшиеся дни обучит вас всему, что полагается знать, вращаясь в аристократическом обществе. Мы остановимся в лондонском доме Джейсона, который гораздо более приспособлен для раутов, чем мой, а Джейсон, бывая в городе, будет жить в моем доме.

Виктория не имела ни малейшего представления, что влечет за собой выход в свет, но внимательно слушала Чарльза, рассказывавшего ей о веренице балов, раутов, вечеринок, выходов в театр и венецианских завтраков, которые ей предстояли. К тому моменту, когда он упомянул, что Кэролайн Коллингвуд будет в Лондоне с аналогичной целью, ее уже одолел ужасный страх.

– ..И хотя вы, кажется, не обратили на это особого внимания за ужином, – закончил он, – леди Кэролайн очень рассчитывает, что вы тоже поедете в город, с тем чтобы можно было продолжить ваше знакомство. Вас это устраивает, не так ли?

Виктория подумала, что насладится хотя бы этой частью своего пребывания в Лондоне, о чем и сообщила герцогу, но тем не менее ей вовсе не хотелось уезжать из Уэйкфилда и встречаться с сотнями незнакомых людей, в особенности если они окажутся такими же, как леди Кирби.

– Поскольку мы с вами все обсудили, – подытожил Чарльз, открывая маленький ящичек в столе и извлекая колоду карт, – скажите: когда ваш друг Эндрю обучал вас игре в карты, ему не довелось научить вас игре в пикет?

– Довелось.

– Ну и отлично, тогда давайте сыграем. – Когда Виктория охотно согласилась, Чарльз с показной свирепостью нахмурился:

– Вы не станете жульничать, а?

– Уверяю, нет, – торжественно обещала она. Он пододвинул колоду к ней и сказал, улыбаясь:

– Сначала продемонстрируйте свои способности сдавать карты. Мы сравним наше мастерство.

Виктория рассмеялась. Она взяла пикетовую колоду и принялась тасовать. Карты замелькали в ее изящных руках, как мячики в руках жонглера.

– Прежде всего не хочу вас обманывать, пытаясь уверить, что в этот вечер вам повезет, – говорила она, живо сдавая карты по две сразу, пока у них обоих не оказалось по двенадцать карт. Чарльз взглянул на свои карты и поднял на нее смеющиеся обожающие глаза.