Само совершенство. Том 1

Захарий Бенедикт Стенхоуп III был назван в честь своего деда и являлся его точной копией, но у Маргарет Стенхоуп имелись гораздо более веские причины для того, чтобы ненавидеть своего старшего внука. И он это прекрасно знал. Но ничего, через несколько минут он наконец заплатит ей за все. Правда, возмездие будет недостаточным, но большего Маргарет сделать не могла, и ощущение собственного бессилия удваивало скопившуюся в ней глухую ярость.

Обождав, пока Захарий возьмет у дворецкого бокал с шампанским, Маргарет заговорила:

— Наверное, вы недоумеваете, зачем я собрала этот маленький семейный совет.

Захарий, небрежно облокотившись на балюстраду, сохранял абсолютную невозмутимость, чего нельзя было сказать об Алексе и Элизабет, сидевших за столиком. Приготовившись к длинной и скучной нотации, они обменялись выразительными взглядами, что, естественно, не укрылось от Маргарет Стенхоуп. Этим двоим явно не терпелось поскорее сбежать с веранды и встретиться со своими дружками — такими же распущенными и бесхарактерными оболтусами, привыкшими к тому, что «Деньги родителей смогут вызволить их из любых неприятных ситуаций.

— Я вижу, что вы торопитесь, — продолжала Маргарет, обращаясь к парочке за столиком, — а потому перейду прямо к делу. Уверена, что никто из вас не задумывался над столь низменным вопросом, как собственное материальное положение. Но тем не менее, думаю, вам будет небезынтересно узнать, что ваш дедушка был слишком занят» общественными делами «, а также слишком уверен в собственном бессмертии, чтобы позаботиться о составлении нормального завещания после смерти ваших родителей. Таким образом, я являюсь единственным законным владельцем всего состояния Стенхоупов. Если вы не понимаете, что это значит, то я с удовольствием вам объясню. — Она победно улыбнулась. — Я буду оплачивать ваше обучение и даже позволю сохранить некоторые дорогостоящие игрушки типа спортивных машин. Но это будет продолжаться только до тех пор, пока вы будете удовлетворительно учиться в колледже и вести тот образ жизни, который я сочту приемлемым. Точка.

Первой реакцией Элизабет было скорее удивление, чем испуг.

— А как насчет моего содержания и денег на карманные расходы, когда я осенью вернусь в колледж?

— У тебя не будет никаких» карманных расходов «, потому что ты никуда не вернешься. Ты останешься здесь и пойдешь в местный двухгодичный колледж. Если в течение этих двух лет ты будешь пристойно себя вести и нормально учиться, то тогда и только тогда я позволю тебе уехать учиться в другой город.

— Двухгодичный колледж! — Возмущению Элизабет не было предела. — Надеюсь, ты не рассчитываешь всерьез на то, что я соглашусь!

— Очень даже рассчитываю. А впрочем, можешь проверить серьезность моих намерений и отказаться. Только, боюсь, в этом случае мне придется лишить тебя вообще каких бы то ни было средств к существованию. То же самое произойдет и в случае, если до меня дойдут хоть малейшие слухи о пьянстве, наркотиках и распутстве. — Повернувшись к Александеру, Маргарет продолжала:

— Кстати, на тот случай, если у тебя возникли какие-то сомнения, все вышесказанное относится и к тебе. И среднюю школу ты тоже будешь заканчивать здесь, а не в Эксетере.

— Но ты не имеешь права так поступать с нами! — взорвался Алекс. — Дедушка никогда бы не позволил этого!

— Ты не имеешь права указывать, как нам жить, и решать за нас нашу судьбу. — подхватила Элизабет, которая уже была близка к истерике.

— Если тебя не устраивает мое предложение, — стальным голосом отпарировала Маргарет, — то я не запрещаю тебе устроиться куда-нибудь официанткой или подыскать подходящего сутенера. К сожалению, на сегодняшний день это единственные поприща, на которых ты можешь себя проявить.

С нескрываемым удовлетворением Маргарет отметила полную растерянность на внезапно побледневших лицах младших внуков.

— А как насчет Зака? — наконец угрюмо пробурчал Алекс. — Ведь он один из лучших студентов и Иеле. Не хочешь же ты заставить и его вернуться сюда?

Наконец-то наступил момент торжества Маргарет Стенхоуп.

— Нет, — сказала она, — не хочу. И резко повернувшись к Захарию, заговорила, а точнее выплюнула ему в лицо все те слова, которые так долго вынашивала в себе:

— Убирайся вон! Убирайся из этого дома и никогда больше сюда не возвращайся! До конца моих дней я не желаю ни видеть твоего лица, ни слышать твоего имени.