Триумф нежности

Эдуарде залез в карман, вытащил ключи от машины и протянул их Кэти.

— Если бы я хоть на минуту поверил, что он там, я поехал бы с тобой. Но его там нет. Тебе лучше подождать до завтра, чтобы поговорить с ним.

— Завтра прилетят мои родители, — отчаянно сказала Кэти.

Она посмотрела на часы, которые угрожающе тикали на стене.

— Уже за полночь, уже утро субботы. Моя свадьба в воскресенье, то есть завтра.

Чтобы Рамон не увидел свет от фар, Кэти проехала последние сотни ярдов с выключенными фарами. Если Рамон здесь, подумала она, то с ее стороны будет лучше подъехать незаметно. И особенно потому, что она не хотела сталкиваться с возбужденным Рамоном на ступеньках.

Сквозь качающиеся ветки деревьев пробивался луч света, и сердце Кэти забилось от радости, когда она притормозила около дома. Она шла по залитой лунным светом кирпичной дорожке, и с каждым шагом ее все сильнее охватывала дрожь. В спальне горела лампа!

Кэти дотронулась до двери, бормоча несвязную молитву о том, чтобы она не была заперта, потому что ключа у нее не было, и облегченно вздохнула, когда она легко распахнулась. Гостиная была погружена во тьму, но из открытой двери в спальню струился мягкий свет от лампы.

Вот он. Кэти стащила свитер и кинула его на пол. Она пробежала дрожащими руками по облегающему платью светло-коричневого цвета, которое она выбрала несколько часов назад с целью помучить Рамона и ослабить его сопротивление. Оно было с глубоким вырезом, на узких лентах, спина фактически обнажена. Она пригладила длинные распущенные волосы и тихо пошла вперед.

У двери в спальню Кэти остановилась — ее сердце стучало, как после долгого бега.

Рамон лежал на кровати, закинув руки за голову и уставившись в потолок. Его белая рубашка была расстегнута, и он даже не потрудился снять ботинки. У него был такой несчастный вид, что Кэти затрепетала от жалости.

Она сделала шаг в его сторону. Рамон уставился на нее, но взгляд его блестящих черных глаз скользнул мимо, словно она была невидимкой.

— Я не уехала, — с трудом прошептала Кэти. При звуке ее голоса Рамон взлетел с постели одним гибким, вселяющим ужас прыжком.

Его лицо застыло в непроницаемой маске, а Кэти слишком нервничала, чтобы понять что-нибудь в его настроении, за исключением того, что он был напряжен и, казалось, готов на нее броситься.

— Я не захотела уезжать, — запинаясь пробормотала она.

Рамон начал наступать на нее, Кэти медленно отступала.

— Падре Грегорио сказал, что обвенчает нас, — быстро проговорила она.

— Неужели? — спросил Рамон низким голосом. Он продолжал наступать, а Кэти — пятиться.

— Я верну все, за что заплатила, в магазин, — прошептала она.

— Неужели прямо сейчас? — мягко выдохнул Рамон. Кэти энергично кивнула, стукнулась о диван и начала обходить его.

— Я видела альбом Рафаэля, — задыхаясь, объяснила она. — Если бы ты мне сказал, кто ты на самом деле, я бы поняла, почему ты не хотел, чтобы я платила за что-то сама. Я бы послу… — она споткнулась на слове, — послушалась тебя.

— Я вижу, ты выучила новое слово, — усмехнулся Рамон.

Кэти ударилась о столик с лампой и боком обошла его.

— Я наполню дом растениями, суматохой и детьми, — отчаянно пообещала она.

Она задела за стул, мешающий отступлению, и паника охватила ее.

— Ты должен выслушать меня! Я боялась стать твоей женой, потому что чувствовала, что ты что-то скрываешь от меня, но я не понимала что, а у Дэвида…

Рамон сократил дистанцию, и Кэти вытянула руку, пытаясь отгородиться от него.

— Пожалуйста, выслушай меня! — выкрикнула она. — Я люблю тебя!

Он обхватил ее за плечи, с силой притянул к себе, запрокидывая голову Кэти назад. Она оказалась настолько близко, что смогла увидеть свое отражение в его горящих глазах. Они были полны ею и любовью к ней. Любовью настолько всепоглощающей, что Кэти утонула в этом чувстве.

— Ты любишь меня, — повторил он странно-грубоватым голосом. — И ты думаешь, что, если ты скажешь мне, что любишь меня, я позабуду все остальное и прощу тебя?

— Да, — прошептала Кэти. — Я думаю, ты можешь.

Только на этот раз.

— Только на этот раз, — пробормотал он в безумной радости, и у него дрожала рука, которую он медленно поднял, чтобы пригладить густые золотистые волосы.

Он издал звук, который был наполовину стоном, наполовину смехом, когда его пальцы утонули в ее волосах.