Что я без тебя...

После этого следовали попытки в том же порядке привести какие-то факты о себе, но на месте самых простых ответов были пропуски.

Я родилась в 18?

Имя моего отца?

Я люблю?

Закрыв глаза, Стивен с горечью думал о том, что во всех ее несчастьях виноват только он. Она не знает ни своего имени, ни своего года рождения, ни имени отца. Но самый тяжелый удар ждет ее после того, как к ней вернется память, — известие о гибели жениха. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. И опять-таки в этом виноват он.

Лист, который Стивен держал, жег ему руки. Он уронил его на стол, прерывисто вздохнул и повернулся, чтобы уйти. Он поклялся себе быть терпеливым и снисходительным ко всем ее словам и поступкам, потому что не вправе ни злиться, ни отчаиваться; вообще испытывать какие-либо чувства, кроме вины и ответственности.

Он сделает все, что в его силах, чтобы она больше не страдала из-за его невнимания и из-за гибели жениха, о которой ей предстоит узнать. Он компенсирует нанесенный ей ущерб. Полный решимости, Стивен направился к двери, но немедленно приступить к осуществлению своего плана не мог, поскольку Чариз все еще была в ванной, и ему ничего не оставалось, как сказать ей вежливо и в то же время твердо:

— У вас еще восемь минут.

В ванне захлюпала вода, Стивен кивнул и, очень довольный, вышел. Идя по коридору к лестнице, он вдруг подумал о том, что ему придется не только извиниться, но еще и найти приемлемые для нее объяснения своего невнимания к ней. У Чариз Ланкастер, как почти у всех девушек, были идеалистические представления о любви и браке. Не случайно она спросила его, очень ли они любят друг друга. При одном лишь упоминании о любви Стивена коробило. Он по опыту знал, что женщины только говорят о любви, уверяя, что без нее жить не могут, а сами не способны на сколько-нибудь серьезное, глубокое чувство. Стивен же не верил в любовь и не верил женщинам, которые о ней рассуждали.

Элен вполне разделяла его взгляды на сей счет, и это еще больше их сближало. Мало того, она не изменяла ему, чего нельзя сказать о большинстве жен его знакомых. Поэтому-то он и обеспечил ей комфорт, приличествующий не любовнице, а законной супруге аристократа: прекрасный дом в Лондоне, масса слуг, шкафы, набитые платьями и мехами, великолепная, покрытая серебристым лаком карета с бархатными сиденьями бледно-лилового цвета, любимого цвета Элен Деверне.

Другим женщинам он казался слишком экстравагантным, и если какая-нибудь из них и надевала бледно-лиловое платье, то очень быстро с ним расставалась, поскольку никому этот цвет так не был к лицу, как Элен Деверне.

Достаточно искушенная и очень практичная, Элен понимала, что одно дело — заниматься любовью и совсем другое — любить, и играла по правилам.

Размышляя обо всем этом, Стивен подумал, что ни одной из его женщин, в том числе и тем, с которыми у него была достаточно продолжительная связь для того, чтобы поползли слухи о помолвке, ни разу не пришло в голову завести с ним разговор о любви, а тем более надеяться, что он признает факт ее существования.

Однако Чариз Ланкастер явно не была ни столь искушенной, ни столь практичной. Она, конечно же, ждала от жениха пространных разговоров о любви, которых Стивен всячески избегал ради ее же блага, да и своего тоже. Как только к ней возвратится память, она возненавидит его за обман, но еще больше за то, что он унизил ее фальшивыми признаниями в вечной любви.

Два лакея шагнули ему навстречу, когда он подошел к гостиной, и распахнули перед ним двери. Стивен вошел, двери бесшумно закрылись, и он направился к буфету. Налив себе рюмку шерри, он стал лихорадочно соображать, как решить возникшую перед ним проблему. За считанные минуты он должен придумать какое-то вразумительное объяснение своих совершенно неподобающих жениху поступков в тот злополучный вечер, а также в последующие дни, когда избегал встреч с ней. Он думал, что достаточно извиниться, обратить все в шутку и на том дело кончится. Однако ошибся. Она даже не пожелала его видеть. Ну и характер!

Глава 15

На ходу застегивая длинный бледно-лиловый пеньюар, Шеридан в сильном волнении пробежала по коридору мимо изумленных лакеев, которые словно по команде повернули к ней головы и так и остались стоять с разинутыми ртами. Полагая, что именно там находится жилая часть дома, Шерри вышла на площадку с белыми мраморными перилами вдоль лестницы, широкой, изящной спиралью спускавшейся вниз на целых два этажа, прямо в огромную залу для приемов.