Что я без тебя...

Стивен перевел дух, оторвал взгляд от ее пальцев и подумал о том, с каким удовольствием увел бы ее сейчас в какой-нибудь укромный уголок и впился губами в ее губы… Воображение уже рисовало ему ее восхитительные груди, когда в партере началось оживление, обычное перед началом спектакля, и Шерри оставила в покое его руку, отчего он испытал облегчение, смешанное с сожалением.

Девушка всем телом подалась вперед, следя за тем, как под изящной аркой с изображениями женщин, держащих трубы и лавровые венки, раздвигался занавес.

По дороге домой Стивен не выпускал ее руки из своей, чувствуя себя глупым влюбленным мальчишкой.

— Кажется, спектакль вам понравился, — заметил он, когда по залитой ярким светом полной луны дорожке они шли к парадному входу.

— Очень понравился! — Глаза Шерри светились восторгом. — Музыка показалась мне знакомой. Только музыка — не слова.

За этой новостью последовала другая, тоже приятная. Помогая Шерри снять накидку, Кольфакс сообщил, что старая герцогиня уже изволит почивать.

— Благодарю, Кольфакс, ты можешь последовать ее примеру, — недвусмысленно сказал Стивен, которому воображение снова стало рисовать волшебные картины. Дворецкий пошел к себе через холл, по пути гася свечи, оставив свет только в приемной зале. Стивен посмотрел на Шерри, которая собиралась пожелать ему спокойной ночи.

— Благодарю вас за чудесный вечер, милорд, и…

— Мое имя Стивен, — сказал он, поражаясь, что до сих пор не попросил ее называть его по имени.

Шерри понравилось это интимное обращение, и она решила тут же его использовать.

— Благодарю вас, Стивен, — очень довольная, произнесла она, но не успела войти во вкус, как он взял ее за локоть и повел в залитый лунным светом салон, закрыл дверь на ключ и, вместо того, чтобы пройти в глубину комнаты, повернулся к Шерри.

Оказавшись между запертой дверью и Стивеном, девушка смотрела на его лицо, наполовину освещенное луной, пытаясь понять, что он собирается делать здесь в темноте.

— Что?.. — начала было она.

— Вот что… — ответил он и уперся руками в дверь так, что ее голова оказалась прижатой к двери.

Затем, не дав Шерри опомниться, он прильнул губами к ее губам, крепко прижался к ней и стал шевелить бедрами. Трудно описать, что творилось с Шерри.

Она тихонько застонала, обвила его шею руками и ответила на его поцелуй. Боже, какое счастье ощущать во рту его язык, слышать его учащенное дыхание, когда он неистово целует ее, и полностью отдаться этим восхитительным движениям его бедер.

Глава 37

С утренним выпуском «Пост»в руке Томас Морисон прошел в уютную маленькую столовую и с опаской посмотрел на молодую жену, которая, так и не доев завтрака, сидела, устремив взгляд в окно, на шумную лондонскую улицу.

— Чариз, в последние дни тебя что-то беспокоит?

Чариз посмотрела на его лицо, казавшееся таким прекрасным на корабле, потом обвела взглядом крохотную столовую в его таком же крохотном доме и от злости даже не удосужилась ответить. На судне он казался таким обаятельным, романтичным в своей форме, вел себя с ней так галантно! Но после венчания все изменилось. Он требовал, чтобы она вытворяла с ним всякие мерзкие вещи в постели, и рассердился, когда она отказалась, потому что ей было противно. Это была их первая ссора. Потом она заявила, что не желает проводить медовый месяц в Девоншире. Но когда он привез ее в Лондон, к себе, Чариз была просто убита. Ни великолепного дома, ни высокого дохода. Все его обещания оказались враньем. Она была обречена на полунищенское существование, которое презирала так же, как и собственного супруга.

Выйди она за Берлтона, стала бы баронессой, посещала бы шикарные магазины, которые видела на Бонд-стрит и Пиккадилли. И сейчас, в эту самую минуту, в прелестном утреннем платье с оборками отправилась бы с визитом к какой-нибудь из своих новых знатных подруг, в один из роскошных особняков на Аппер-Брук-стрит или Пэлл-Мэлл.

Но вместо этого Чариз истратила все свои деньги на одно-единственное платье и пошла в Грин-парк, где вечером прогуливались знатные дамы, которые не удостоили ее даже взглядом, словно ее вообще не существовало. Она и не подозревала, как важно иметь титул, прежде чем прошлась накануне по парку, когда поняла, до чего закрыто и недоступно спаянное крепкими узами аристократическое общество в Лондоне.

Однако чаша ее терпения переполнилась, когда ненавистный супруг едва не расплакался, узнав, сколько она заплатила за платье. Вместо того чтобы выразить восхищение ее тонким вкусом и удивительным изяществом ее фигуры, он заботился только о деньгах.