Ночные шорохи

— Она и твоя прабабка.

Некий лукавый бесенок подбил Слоан сказать:

— Почему-то мне гораздо легче поверить в то, что у меня есть сестра, чем в то, что эта женщина мне прабабка.

— Она тяжелый человек. Унижает людей.

«Включая тебя, свою правнучку».

— А тебя она тоже запугала? — робко поинтересовалась Парис.

— Не слишком. Ну… разве чуть-чуть, — призналась Слоан.

— Большинство людей смертельно ее боятся.

— Да, судя по моему впечатлению, она явно не добрая бабушка из сказок!

— А какая она, твоя бабушка?

— То есть мать нашей мамы? — мягко осведомилась Слоан.

— Ну да.

— Она умерла, когда мне было семь, но помню, что была очень… очень уютной. И пахла сдобой.

— Сдобой?

Слоан кивнула.

— Она любила печь. И сама была такая кругленькая, с пухлыми щеками, потому я и назвала ее уютной. У бабушки всегда находились пирожки для меня и Сары.

— Кто такая Сара?

— Это моя лучшая подруга, с самого детства.

На несколько минут воцарилось неловкое молчание — молчание людей, которые пытаются найти общий язык и боятся сделать первый шаг. Наконец Слоан набрала в грудь побольше воздуха и, от души надеясь, что поступает правильно, спросила:

— Хочешь, я расскажу тебе про нашу маму?

— Как пожелаешь. Мне все равно.

Подставив лицо ветру, Слоан тряхнула волосами и чуть нахмурилась. Такого уклончивого ответа она не ожидала.

— Если мы не будем честны и откровенны между собой, — спокойно пояснила она, — то так и не сможем по-настоящему узнать друг друга, а мне бы этого очень хотелось. Как ты думаешь, мы сумеем быть до конца правдивыми и сказать, что чувствуем и ощущаем?

Правда, для этого необходимо, что называется, слепое доверие, но я готова попробовать. А ты?

Пальцы Парис судорожно сжались на рулевом колесе.

— Тоже, — прошептала она наконец. — Да, — уже тверже объявила она и улыбнулась.

Слоан решила проверить, так ли это.

— В таком случае я расскажу тебе про нашу маму. Настоящую. А не такую, о которой ты привыкла слышать.

— Пожалуйста, Слоан.

— Знаешь, — радостно начала Слоан, — когда я вижу тебя, всегда вспоминаю о ней. Она бесконечно добра. Боится причинить кому-то боль. Обожает красивые вещи и работает в самом модном магазине одежды. Ее любят все, кроме Лидии, владелицы магазина. Лидия постоянно пользуется ее отзывчивостью, терзает маму и всячески запугивает, но ма постоянно извиняет ее хамство плохим здоровьем.

Вдали показалось здание загородного клуба, и Слоан попросила:

— Парис, давай не будем играть в гольф. Займемся чем-нибудь другим.

— Но отец хотел, чтобы я дала тебе урок.

— Верно, но заявляю, что наотрез отказываюсь от всяких уроков. И что он может сделать? — Наверное, станет рвать и метать, подумала Слоан. Или что похуже. Картер — настоящий тиран. — Он будет на тебя орать?

Парис, очевидно, была шокирована таким предположением.

— Разумеется, нет, но будет крайне разочарован.

— Понятно. Точно так, как был разочарован твоей сегодняшней игрой.

— Почти. Утром он расстроился из-за меня, а на этот раз будет чрезвычайно недоволен нами обеими. Он не такой отходчивый, как большинство наших знакомых, — пояснила Парис с таким видом, будто одна во всем виновата и Слоан обязана понимать и принимать отца так же покорно, как и она сама. Все ясно. Отец еще пальцем никого не тронул и вместо этого предпочитает играть на чувствах людей, исподтишка их изводить и любыми способами добиваться своего.

— Если я скажу, что не пожелала играть в гольф, он не станет обвинять тебя, верно?

— Возможно.

— А ты? Хочешь играть в гольф? Парис колебалась так долго, что Слоан показалось, будто она вовек не дождется ответа.

— Нет, не очень, — выдавила сестра наконец. — Я вообще не слишком увлекаюсь гольфом, не то что отец.

— И чем же нам заняться?

— Пообедаем где-нибудь и поговорим.

— Здорово! И поскольку я ни за какие коврижки не возьму в руки клюшку, отец не рассердится на тебя, и мы вместо этого отправимся на ленч.

Парис, прикусив от напряжения губу, свернула вправо.

— Я знаю одно местечко. Маленькое тихое кафе, где мы можем поесть на свежем воздухе. Там никто не помешает.

В Белл-Харборе кафе означало просто закусочную, где подавались самые незатейливые блюда. Кафе Парис оказалось шикарным французским ресторанчиком, с маркизами над входом и окнами, внутренним двориком с фонтаном и стоянкой со служителями в униформе. Все здесь знали Парис.