Ночные шорохи

Слоан принялась играть с темными завитками на его груди. Разгоряченная кожа казалась гладким атласом, обтянувшим сталь, а сосок, слегка задетый ладонью, — крошечной твердой бусинкой. На плечах бугрились мускулы, лицо словно высечено из мрамора. Он поистине великолепен. И принадлежит ей. На сегодняшнюю ночь. А волосы на виске мягкие и гладкие…

Для Слоан эти касания были горьким откровением, для Ноя — ласками, такими неожиданно нежными, что желание терзало его с нарастающей силой. Неужели такое возможно?!

Он отстранился, с нежным недоверием глядя на Слоан.

Не подозревая, что делает с ним, Слоан провела мизинцем по его губам, четко очерченным, чувственным губам. Брови густые и прямые, глаза… глаза открыты?!

Девушка, встрепенувшись, испуганно посмотрела на него. Смуглое лицо искажено страстью, на шее судорожно бьется жилка. Слоан молча, покорно опустила веки и, обняв Ноя, прижалась к нему и поцеловала. Его губы приоткрылись, требовательные и настойчивые, язык проник в ее рот, пальцы запутались в крошечных жестких завитках внизу живота, безмолвно требуя их впустить. Слоан в беспамятстве извивалась под бесстыдными ласками, всем телом умоляя о большем.

Он оторвался от ее губ, накрыл поцелуем розовую вершину груди, и Слоан вцепилась ему в плечи, проведя ногтями кровавую борозду. Ной, застонав, стиснул ее ягодицы, приподнял и ворвался в нее с такой силой, что Слоан едва не лишилась сознания. Каждый медленный требовательный выпад подталкивал ее ближе к краю, но тут Ной внезапно обхватил ее и перекатился на спину, увлекая за собой.

Слоан, очутившись в позе всадницы, ошеломленно уставилась на него, и при виде ее испуганного раскрасневшегося лица Ной весело усмехнулся. Будь на ее месте кто-то другой, он не стал бы прилагать столько усилий, но на этот раз хотел, чтобы она испытала истинное блаженство, перед тем как он окончательно потеряет контроль над собой. По крайней мере он пытался убедить себя в этом, но какой-то частью затуманенного страстью мозга сознавал, что истинная причина в двух ее любовниках. Они оказались неловкими, неуклюжими ничтожествами. В отличие от него. И он хотел быть абсолютно уверенным в этом, прежде чем Слоан покинет его каюту.

Протянув руку, он погладил девушку по волосам.

— Ты ослепительна, — прошептал он, лаская ее соски, и, едва она откинула голову и застонала. — положил ладони на ее бедра, словно умоляя поскорее начинать. И только после этого понял: Слоан не лгала, говоря о своей неопытности. Она не имела ни малейшего представления о том, как установить ритм и поддерживать его: замедляла движения, когда нужно бы быть настойчивой и поторопиться, изменяла темп в самые неподходящие моменты. Он не мог предсказать, что она сделает в следующую секунду: Слоан держала его в подвешенном состоянии, возбуждавшем куда больше, чем все ухищрения опытных женщин.

И стоило ему понять это, как Слоан, внимательно следившая за лицом Ноя, стала подчиняться каждому едва заметному его движению, и он забыл обо всем. Напряжение нарастало с каждым мгновением и с такой силой, что ему пришлось схватить Слоан за бедра, чтобы остановить ее. Притянув девушку к груди, он попытался осторожно толкнуть ее на спину, лечь сверху и прижать к кровати, прежде чем вновь вонзиться в тесные глубины. И впиться поцелуем-укусом в губы, страстно желая поставить на ней свое клеймо, навсегда впечатать воспоминание о себе в ее мозг.

— Открой глаза, — глухо пробормотал он.

Данные золотистые ресницы медленно поднялись. Огромные глаза молчаливо молили об освобождении, и он так же безмолвно пообещал ей все наслаждения мира. Напрягшись как струна, он стал входить в нее все глубже.

Слоан ощутила знакомую пульсацию глубоко внутри. Пульсацию, которая не унималась, пока не взорвалась фейерверком острых ощущений, вырвавших из горла пронзительный крик. Ной вторгся в нее еще один, последний раз и задрожал от того же наслаждения, которое подарил ей. Прижав Слоан к себе, он обессиленно обмяк.

Слоан долго лежала, слишком потрясенная случившимся, чтобы мыслить ясно, целиком захваченная простым счастьем находиться в его объятиях. Но по мере того как рассудок возвращался, с ужасом сообразила, что этот пылкий любовник, человек, только что заставивший ее кричать, оттачивал свою технику со многими женщинами. Слишком многими. И наверняка ими избалован. Но… но с другой стороны, вряд ли он нашел ее настолько скучной и неопытной, что больше не захочет иметь с ней дел, иначе не обнимал бы ее с такой нежностью. Может, лучше что-то ему сказать?