История любви леди Элизабет

– Я согласна, вы можете это записать.

Ян улыбнулся ей, и Элизабет смущенно ответила ему улыбкой. Наставить рога, как было известно Элизабет, означало что-то вроде неприличного поведения, для чего требовалось застать даму в спальне с мужчиной, который не являлся ее мужем. Эти весьма неполные сведения она получила от Люсинды Трокмортон-Джоунс, которая, к сожалению, действительно этому верила.

– Что-нибудь еще? – наконец спросил Дункан, и когда Элизабет покачала головой, заговорила герцогиня:

– Так вот, хотя, может быть, это и не надо записывать. – Повернувшись к Яну, она сурово сказала: – Если у вас есть хоть малейшее намерение объявить об этой помолвке завтра, выкиньте это из головы.

Яну хотелось предложить ей выйти вон тоном чуть-чуть помягче того, каким он выгнал из дома Джулиуса, но понял, что в ее словах была горькая истина.

– Вчера вечером вы приложили немало усилий, чтобы создать впечатление, что два года назад между вами ничего не было, кроме легкого флирта. И если вы не пройдете через общепринятый ритуал ухаживаний, на который Элизабет имеет полное право рассчитывать, никто никогда этому не поверит.

– Что вы предлагаете? – коротко спросил Ян.

– Один месяц, – без колебаний сказала герцогиня. – Один месяц наносить ей визиты, как положено, сопровождать на обычные рауты и так далее.

– Две недели, – возразил Ян, стараясь проявить терпение.

– Очень хорошо, – согласилась герцогиня, оставив у Яна впечатление, что две недели – это все, на что она, в любом случае, надеялась. – Затем вы можете объявить о помолвке и пожениться через… два месяца.

– Две недели, – решительно повторил Ян, протянув руку за чашкой чая, которую поставил перед ним дворецкий.

– Как угодно, – сказала герцогиня.

Тут произошли две вещи одновременно: Люсинда Трокмортон-Джоунс фыркнула, как понял Ян, это должно было означать смех, а Элизабет выхватила чашку жениха почти из рук.

– В ней… пылинка, – нервно объяснила она, отдавая чашку Бентнеру и сердито качая головой.

Ян хотел взять с тарелки сандвич. Элизабет заметила довольное выражение лица Бентнера и выхватила его тоже.

– Какое-то насекомое, кажется, попало в него, – объяснила она Яну.

– Я ничего не вижу, – заметил Ян, озадаченно глядя на свою нареченную.

Лишенный чая и еды, он взял бокал вина, который дворецкий поставил перед ним, затем, подумав, сколько пережила Элизабет за день, предложил вино ей.

– Благодарю вас, – сказала она со вздохом, вид у нее при этом был обеспокоенный.

Рука Бентнера стремительно опустилась и выхватила у нее бокал.

– Еще одно насекомое, – произнес дворецкий.

– Бентнер! – в негодовании воскликнула Элизабет, но ее голос потонул во взрывах смеха Александры Таунсенд, которая опустилась на кушетку, трясясь от необъяснимого веселого смеха.

Ян сделал лишь один вероятный вывод: они все испытывали нервное переутомление от слишком сильного стресса.

Глава 24

Герцогиня считала, что ритуал ухаживаний следует начать сейчас же, с бала сегодня вечером, и Ян ожидал, что Элизабет обрадуется этому после почти двух лет вынужденной ссылки в деревне, особенно сейчас, когда накануне она преодолела самый высокий барьер. Вместо этого Элизабет избегала разговора о бале, настаивая на том, что она хочет показать Яну Хейвенхерст и, возможно, позднее побывает на балу или двух.

Герцогиня оставалась непреклонной, Элизабет продолжала сопротивляться, а Ян наблюдал за спором с некоторым недоумением. Так как Хейвенхерст находился всего лишь в полутора часах езды от Лондона, он не понимал, почему одно исключает другое. Ян даже высказал это, и увидел, как Элизабет с беспокойством посмотрела на Александру и покачала головой, как бы отказываясь от такого предложения. В конце концов, было решено, что Торнтон завтра приедет в Хейвенхерст, а Александра Таунсенд с мужем будут там для соблюдения приличий – это понравилось Яну несравненно больше, чем необходимость терпеть холодную торжествующую физиономию Люсинды Трокмортон-Джоунс.

Торнтон возвращался домой, забавляясь мыслью о том, какова будет реакция Джордана, когда тот узнает, что Алекс назначила его целый день и вечер играть роль дуэньи Яна, с которым он когда-то играл в большей части лондонских игорных домов, светских и несветских.

Однако Ян перестал улыбаться, как только задумался о том, почему Элизабет не захотела поехать на бал после столь долгого заточения в деревне. Наконец он нашел логическое объяснение, и новая волна боли охватила его. Элизабет так убедительно играла фривольную светскую даму в Шотландии, что и сейчас он с трудом вспомнил, что она жила в уединении, экономя каждый шиллинг.