Помнишь ли ты…

— На пятую поправку? — пожала плечами Диана. — Ты заявил об этом так, как сделал бы выскочка. Коул усмехнулся:

— Именно так ко мне и относятся. Вот что бывает, — прошептал он, касаясь губами ее уха, — когда кто-то неизвестно откуда появляется в высшей лиге и начинает играть с парнями в костюмах от Бруксов.

— Ты не носишь костюмы от Бруксов, — возразила Диана со смехом.

— Да, — не смущаясь, улыбнулся он. — И это злит их сильнее всего. Они не знают, как себя вести. Мы непредсказуемы. Мы ни на кого не похожи.

На месте Коула Диана пришла бы в ужас в преддверии судебного процесса, возможного ошибочного обвинения на основании подстроенных доказательств и тюремного заключения. Но стойкость и целеустремленность Коула бодрили ее. Исходящая от него сила передавалась всем, кто находился рядом.

Диана погладила его волевой подбородок:

— Ты и в самом деле знаешь, что произойдет завтра?

— Нет. Я знаю только, что может случиться и чего я хочу.

— Чего же ты хочешь?

Он поцеловал ее и ответил с грустной улыбкой:

— Я хочу видеть тебя рядом, засыпая и просыпаясь. А больше всего на свете я хочу отдать тебе все, что ты пожелаешь.

— Себя? — предположила Диана и увидела, как его серые глаза затопила нежность.

— И себя тоже, — прошептал он.

Зазвонил телефон, и Диана нехотя высвободилась из объятий Коула, чтобы взять трубку. По-прежнему пребывая в хорошем настроении, она произнесла:

— Сегодня ты — знаток человеческой натуры. Догадайся, кто звонит.

Коул выпалил первое имя, пришедшее в голову:

— Хэйуорд! — И с трудом скрыл изумление, когда выяснилось, что он прав.

Прикрыв трубку ладонью, Диана прошептала:

— Он хочет приехать.

Коул сунул руки в карманы и сдержанно кивнул.

Глава 61

Мимолетная фантазия Дианы о том, что гость извинится и предложит отложить процесс, умерла в зародыше. Мужчины смотрели друг на друга, как заклятые враги. Коул так и не вытащил руки из карманов и надменно приподнял бровь.

Дуг держался не менее отчужденно.

— Я ненадолго, — предупредил он. — Я приехал, чтобы принести вам обоим извинения за все свои слова и поступки — Барбара ввела меня в заблуждение.

— Может, теперь ты прекратишь преследовать меня? — насмешливо осведомился Коул.

Дуг разозлился, услышав подобное предположение.

— Ни в коем случае! — пренебрежительно заявил он. — Ты построил империю, глотая крепкие, достойные, старые компании вроде Кушманов, которые не могли бороться с тобой потому, что не выдерживали твоей тактики.

— Ты и вправду такой ханжа или просто доверчивый глупец? — поинтересовался Коул, умышленно прибегая к почти забытому оскорбительному акценту.

Дуг стиснул кулаки, но Коул не отступал:

— Интересно: ты позабыл упомянуть о людях, которым принесли пользу мои действия, — знаешь, об акционерах тех «крепких и достойных» компаний с паршивым руководством и древним оборудованием, не устраивавшим никого, кроме совета директоров, — тех самых, которые успевают растранжирить прибыли прежде, чем они дойдут до акционеров.

Тебе наплевать на мои принципы, методы или мотивы. Чтобы поддержать свой политический имидж, тебе нужен поединок с известным соперником, и ты совершил ошибку, избрав меня. Даже если бы я смог доказать тебе, что невиновен по всем выдвинутым статьям, ты по-прежнему настаивал бы на своем — в надежде, что федеральный суд вынесет обвинение.

— А значит ли для тебя хоть что-нибудь выражение «преследование за клевету»? — спросил Дуг зловеще.

— Разумеется, — ухмыльнулся Коул, — вызывает желание посоветовать тебе заткнуть его себе в задницу.

— Прекратите! — выкрикнула Диана, забыв, что он уже не тот беспечный юноша, который учил ее водить машину. — Коул ни в чем не виноват. И, черт побери, я сама видела доказательство!

— Ему нужны не доказательства, — пояснил Коул, смерив Дуга пренебрежительным взглядом, — а поддержание собственного престижа.

По какой-то причине в эту минуту Дуг заколебался.

— И ты можешь доказать, что не распускал слухи о ненадежности чипа? — спросил он.

Коул скрестил руки на груди и оглядел его скорее с презрением, нежели с гневом:

— Ты адвокат. Докажи мне, что за последние три месяца ты ни разу не отпускал комплименты ни единой женщине. Сделав многозначительную паузу, Коул продолжал: